– Да, что-то двигало, вот и оказалась, – почувствовав интерес к себе, отвечает Мария.
В ней редко кто-либо проявляет искреннюю заинтересованность, и в таких случаях она всегда смущается и теряется в ответах. Мария очень полная, даже толстая. Ей около тридцати лет, круглое лицо с ямочками на щеках, грустные глаза, кажущиеся пустыми и безжизненными, и чёрные, как сажа, длинные волосы. Она носит чёлку, закрывающую брови, а в ушах огромные чёрные кольца. Мария всегда ярко накрашена и всячески демонстрирует своё тело, несмотря на лишний вес. Кажется, что она не стесняется его и не боится прилипнуть или приклеить кого-то. Всем своим видом она пытается заявить о своём присутствии в этом мире, что она есть, и чтобы на неё обратили внимание. Мария всегда ходит без биооболочки. Сейчас на ней надета мини-юбка, открывающая ляжки, на которых, как холодец, сотрясается жир, и прозрачная перламутровая футболка, настолько тесная, что врезается в тело, и перламутр футболки мягко мерцает и переливается на жирных рельефах. Это настоящий протест общим правилам и декларируемым предосторожностям.
Рыжий тем временем надувает губы и со скучающим видом слушает, о чем говорят женщины. Его ноздри раздуваются в такт его глубоким вдохам. Время от времени в беседе возникают паузы, и тогда становится слышно его шумное дыхание.
Есть ещё одна участница, которая предпочитает молчать на занятиях. Когда все представлялись, она назвала себя Сандрой. Она всегда в биооболочке, несмотря на то, что это третья встреча группы. Остальные уже сняли свои скафандры, начав доверять друг другу и ведущему. Биоскафандр с девяноста девятью процентной точностью повторяет контуры тела, лица, но скрывает мелкие изъяны вроде прыщиков, веснушек и мелких морщин, а также сквозь него плохо видна мимика. Основное правило в группе, – биооболочка должна быть прозрачная. Это оговаривалось еще до начала занятий. Зеркальные и тонированные запрещались, – это уличный вариант.
С виду Сандре около двадцати лет. У неё средние пропорции тела, милое личико, даже какое-то кукольное, зелёные глаза, испуганные, грустные, и зелёные кудрявые длинные волосы под цвет глаз, огромной шапкой торчащие вокруг её головы. Она ничего не рассказывает о себе, только назвала имя и сообщила, что иммигрировала из Австралии во время наводнения. Никто её не торопит, её принимают, как есть. Мало ли, что у неё и в ней.
– Без себя для себя всё потеряно, – вдруг произносит Сандра отрешённым тихим голосом.
Все смотрят на неё. Она молчит.
– Ты это к чему сказала? – удивлённо и как бы за всех спрашивает Мария.
– Мне показалось, что все здесь присутствующие и я потеряли себя, – немного помолчав, Сандра добавляет, – и все люди на Земле.
– Можешь пояснить? Нам непонятно, почему тебе так кажется, – спрашивает Макс.
– Нет, не могу.
Пауза и тишина. Все слушают эту тишину, размышляя над фразой. Видно, что пока ещё люди зажаты и недостаточно открыты. Доверию нужно время. Слоган открывшейся группы: «Я не дам прилипнуть ко мне!» И смысл занятий в том, чтобы научиться строить отношения без прилипания и растворения друг в друге. Проблема подобных отношений не нова. Пусть не в буквальном смысле, но издавна люди, вступая в отношения, склонны растворяться друг в друге, забывая о себе и теряя себя. Они настолько увлекаются и погружаются в потребности другого человека, что считают самоотречение основным смыслом своей жизни. А жизнь дана каждому одна, и только сам человек может прожить её, и основной смысл – прожить её долго, правильно и с удовольствием. Люди могут идти по жизни параллельно, рядом, но не вместе, не так близко. Секс дает иллюзию слияния воедино, но по сути, это лишь удовольствие от близости. К сожалению, большинство людей не способны соблюдать баланс единения и свободы. Макс понимает это. У него есть гипотеза, что клеящее вещество – результат нарушения этого баланса. Пусть учёные исследуют и гадают о причинах этой аномалии, он-то знает точно, чувствует всем своим нутром. Может, потому что он одинок и относительно свободен, если не считать больной матери, и подсознательно завидует людям, у которых есть отношения, семьи. У него же нет семьи и крепких дружеских связей. Шесть человек, сидящих перед ним, – это всё, что у него есть на данный момент. Это маленькая часть великого мира, который с каждым днём сдувается, как воздушный шарик. Макс хочет, даже мечтает открыть человечеству настоящую причину катастрофы. Уже год он вынашивает корыстную, эгоистичную, тщеславную цель прославиться благодаря своему открытию. Эта группа – его подопытные. Пусть даже это произойдет путём уничтожения, какая уж разница. Всё перемешивается. Из всех участников ему более или менее нравятся София и Сандра. Остальные настолько убогие и ничтожные! Он еле сдерживается, чтобы отвращение не отразилось на лице. Хотя Макс думает, никто бы этого не заметил. На его лице ни один мускул, ни одна эмоция не выходят за грань натянутой маски. Он настолько привык сдерживать и прятать свои эмоции, что это, безусловно, отражается на внешности. Квадратные скулы, тонкий нос, глубокие глаза и низко посаженные брови, впалые щёки и белые-белые волосы. В дополнение – покровительственный взгляд и добродушная улыбка. Это выглядит мужественно, мощно, уверенно, красиво.
Так проходит два часа. В разговорах, спорах и препирательствах.
– Сегодняшняя наша встреча подходит к концу, – произносит Макс. – Давайте поделимся друг с другом, кто с чем уходит, что было полезно в сегодняшней встрече каждому из нас.
– Мне ничего не было полезно, – оскалившись во весь щербатый рот, выпаливает Динара и поправляет очки. – Скорее всего, я больше не приду. Я считаю, что это пустая трата времени. И вообще, я здорова. Уже здорова. Бывшего мужа отрезали, когда он наконец-то сдох, пьянь подзаборная, и я теперь могу снова познакомиться с другим мужчиной.
– Ты же его прилепишь снова, – съязвил рыжий.
– Ну и что? Пусть прилеплю, он же не будет пьяницей.
– Откуда ты знаешь, каким он будет? – слегка улыбнувшись одними уголками рта, спросил Макс. – Обычно в жизни человека всё повторяется лишь с небольшими отличиями, как по спирали или по кругу.
– Да и ладно, – Динара, изобразив невозмутимость, шмыгает носом, разворачивается и на стоптанных вбок каблуках ковыляет к выходу.
Она вызывает чувство жалости, и не столько к её убогому внешнему виду, сколько к её зашоренности и непониманию обыденных вещей. И таких людей, погруженных в иллюзию, самообман, большинство. Проще находиться в «розовых очках» и придумывать самому себе оправдания своих поступков, мыслей и чувств. Причём для себя это всегда звучит очень и очень убедительно. Не как оправдание, а как устойчивые жизненные убеждения, которые впитались с молоком матери, скопированы со своих семейных сценариев. И эти убеждения настолько глубоко сидят в человеке, что не осознаются, не подвергаются сомнению, воспринимаются как истина в последней инстанции. И получается, человек проживает всю свою жизнь, если можно назвать её «своей», погруженный в мягкую нирвану удобных иллюзий. Но ведь это может быть и не мягкая нирвана, а жестокие страдания! С другой стороны, в мире так много людей с потребностью чувствовать себя жертвой. Возможно, эти аномальные явления и произошли от того, что на Земле стало слишком много жертв? Макс сидит с опущенной головой и размышляет после того, как все расходятся. «А про Сандру ничего неизвестно. Видно, что она напугана, но умеет сдерживать свои эмоции. Ну, ничего, когда-нибудь прорвётся и она. А Мария, какая же она жирная!.. Нельзя так думать и осуждать других… Убожество, ненавижу их всех! Один другого краше. А этот рыжий – полный дебилоид, китайский андроид. Один этот его прищур убивает. И ведь тоже рожа жирная. И как они умудряются жиреть? А всё жалуются на жизнь. А София и Лиз, так себе, девочки на побегушках, наполнение серой массы. Ничего выдающегося в этой группе нет. Тем лучше для меня. Главное, чтобы всё получилось и не много людей разбежалось. Хотя всегда часть уходит. Я и это рассчитал. Главное, чтобы осталось не меньше трёх человек. О, предвкушение праздника жизни! Ощущение себя богом, властелином душ! Ещё немного, и они будут беспрекословно выполнять все мои поручения и желания».
