– Я вижу, у вас перемены! Отлично, это всегда к лучшему. И это было ожидаемо. Динара была тяжёлым случаем и обработке не поддавалась, настолько закостенелым мне представлялся её мозг и убеждения, живущие в нём. Думаю, и вы это заметили? – Макс выжидает, кто что скажет, но все молчат, напуганные его реакцией на агрессию Динары. – Сейчас вас мучает вопрос, как отделиться от неё физически. Дезидентифицироваться. Буквально, я бы сказал. Задача стояла небуквальная, а у вас всё получилось в прямом смысле.
Макс смеётся. И этот смех звучит нелепо и устрашающе среди несчастных людей, склеенных оковами неосознанных частей своей личности.
– Вот, что я вам скажу, – зловеще говорит Макс после приступа дикого смеха, ощущая прилив собственного всемогущества и божественную силу. – Никаких инструментов вы не получите. Отгрызайте зубами, отковыривайте ногтями, чем хотите. Это теперь ваши проблемы. Вы не успели выполнить задание и отделиться по-хорошему. Раз так, решайте проблему сами. Считайте это наказанием за неследование правилам. И прочитайте их ещё раз.
Макс отключается. Повисает тишина. Все сидят, переглядываются. Сандра начинает подвывать, ощущая мёртвую руку у себя на теле и холод, исходящий от неё.
– А вдруг это заразно? – сквозь слёзы говорит она. – Трупный яд ведь может просочиться ко мне. Надо срочно отделять её, или я тоже скоро умру!
Мигель смотрит на Сандру полными ужаса глазами. До него тоже доходит этот факт.
– Да, согласен. Это может нас заразить и убить. Через какое время начинается разложение трупа и распространение трупного яда? – спрашивает он, и скорее этот вопрос обращён внутрь себя, чем к окружающим.
– Мигель и Сандра, – Оливер смотрит на них сочувственно, – трупного яда не существует. Вернее, то, что образуется в результате разложения биогенных аминов, таких как норадреналин, адреналин и дафомин, – это гормоны, – птомаины: путресцин, кадаверин, спермидин и спермин, – имеют небольшую токсичность и неприятны лишь своим отвратительным сладковатым выраженным трупным запахом. То, что действительно мерзко быть склеенным с трупом, – это да, но это неопасно. Я полагаю.
– Кажется, ты не очень-то уверен в этом, замечает София.
– Я действительно не знаю, что произойдёт, если в течение суток не отделиться от трупа. В медицинской и научной практике нет данных об инфицировании так называемыми трупными ядами или птомаинами, – Оливер осматривает труп Динары. – Скоро, в течение часа-двух пойдут трупные пятна. Судя по мышечным сокращениям, которые только что произошли, у неё уже наступила биологическая смерть.
– Я предлагаю убрать её испражнения и всё здесь вымыть, – зажимая нос рукой, говорит Мария. – Дышать ведь невозможно. Хватит разглагольствовать.
– Ой, невозможно, эта вонь! Ужас, – подхватывает Сандра. – И как противно, что её рука ко мне приклеена. Кажется, она уже холоднее становится.
– Тело остывает примерно на один градус в час, так что примерно через двенадцать часов она станет комнатной температуры, – добавляет Оливер и пытается пошутить, за что получает ото всех осуждающие взгляды. – Ладно, пошёл в туалет за ведром и тряпкой. Что бы вы без меня делали?
Все держат носы зажатыми. Марию тошнит, и она своей блевотиной добавляет ещё запахов. Никто ничего ей не говорит, все сочувственно смотрят, зная, что это может произойти с каждым. Пока все терпят и держатся.
– Ладно, я думаю, надо привыкать к вони, – замечает рыжий, отрывая руки от носа. – Тем более, от запаха никто не умирал, к нему надо привыкнуть. А адаптация к вони наступает относительно быстро. Просто примите как должное.
– Не хочу я привыкать к этому, – капризничает София. – Я уже это испытала на себе. А ты нет и не знаешь, что это такое, быть склеенным с другим, да ещё и с трупом.
Приходит Оливер с ведром, тряпкой и перчатками. Переворачивая труп Динары, нехотя и брезгливо, они вместе с Мигелем, Сандрой и Софией начинают убирать фекалии. Сандра еле сдерживает рвотный рефлекс. А София, не выдерживает и блюёт. За ней рыжий и Мария.
– Я придумал! – проблевавшись, говорит рыжий. – Надо будет спрятать ложку или вилку после еды и заточить её, как делали в тюрьмах. И этой заточкой отрезать труп от живых людей.
– Кстати, да, хорошая идея, – задерживая дыхание и рвотные позывы, откликается Оливер.
– Откуда такие познания, рыжий? – ехидничает, проблевавашись, Мария. – Ещё хорошо бы её разрезать, я имею в виду Динару, её труп, и сбросить в утилизатор мусора.
– Хватит разговаривать, лучше помогите, – обрывает их Сандра.
– Мы привносим свежие идеи в вашу мрачную жизнь, – отвечает рыжий, которому явно легче, он адаптируется к зловонию и присоединяется к общим хлопотам, насколько ему позволяют тела, приклеенные с двух сторон.
– И свои выделения, пожалуйста, уберите. Вот тряпки, – указывает Оливер.
Убрав всё вокруг себя, люди идут мыться, потащив за собой труп. Он становится всё холоднее. Прошло пять часов со смерти Динары и хорошо было бы её отрезать и разрезать, чтобы утилизировать до того, как она затвердеет. Тогда сделать это будет намного сложнее. Когда выкатывается еда на ужин, приборов не оказывается, и надежда на лёгкий выход рушится.
– Нет приборов. Чёрт побери! – ругается рыжий. – Видимо, Макс всё услышал. Он всё слышит.
– Придётся отгрызать, – в ужасе говорит Сандра и начинает всхлипывать, косясь на неподвижное тело Динары и сдерживая очередной приступ тошноты только от одной мысли, что придётся делать.
– Подождите, а может, отклеится само? Если следовать идее программы, вернее, этого эксперимента? – высказывает предположение София.
– А где гарантия, что это так и будет? Нет никаких гарантий. Мы потратим время, ничего не получится, а труп затвердеет больше, – уплетая бутерброд с аппетитом, странным в данное время, говорит рыжий.
– Я даже есть не могу, – Сандра сидит, опустив голову, по её щекам катятся слёзы. – Такое чувство, что это я умерла, и меня уже нет. Лучше бы это было именно так. Я не могу больше, не хочу жить…
– Надо потерпеть, дорогая, – София нежно пожимает руку своей соседке. – Это надо пережить, это не будет вечным. Ты справишься, вон, сколько выдержала.
– Нет, нет, нет, Сонечка! Я должна была умереть ещё тогда, в больнице, как хотела мама. Она же так хотела.
– Это просто проблемы у твоей мамы. Тебе дана жизнь, и это твоя жизнь и только твоя, – Оливер присаживается на корточки и тоже успокаивает Сандру. – На духовном уровне мы сами выбираем себе родителей, и если выбрали таких, значит, это нам зачем-то нужно. Чтобы что-то понять для себя или стать теми, кем мы становимся, чтобы научиться тому или взять от жизни то, что нам не дали в детстве. И это уже твой выбор и ответственность. Чем тяжелее испытания, тем сильнее становится личность.
– Если бы я смогла эти испытания пережить, – всхлипывает Сандра. – А если нет сил это переживать, да и не хочется? Я устала, мне всё надоело. Раньше ещё как-то держалась, а сейчас этот труп повис на мне, и как будто тянет за собой. И я уже чувствую холод смерти.
