Привык, что все на цырлах перед тобой бегают, так понюхай-ка другой жизни, горькой и грязной!..
— Хельви, закрой окно — простудишься. И не кричи — соседи услышат. Я тебе потом всё объясню. Ты же знаешь, какая у меня работа…
— Кирилл, только не делай глупостей! Не вздумай как-то мстить ребёнку. Он просто не подумал! Испугался тебя и захотел убежать. Что бы он ни совершил, умоляю, будь милосердным!..
— Я-то буду, — проворчал генерал, засовывая пистолет в карман пиджака, предварительно отвинтив глушитель. — Домилосердствовался вконец! Если бы не моя афганская выучка, он бы смылся у тебя, фанера! — заорал Кирилл на понурого молодого охранника, у которого и без того от сильного удара болела голова. — Ты почему меня не позвал, когда он окно захотел открыть?! Почему самовольничать начал? Говорил — смотри в оба… А-а, что теперь! Инсар! — позвал он начальника охраны, и тот немедленно вытянулся перед генералом. — «Скорую» вызывай сейчас же! Нашу… — тихим шёпотом уточнил Кирилл, и Инсар понятливо кивнул. — Проследи, чтобы мужики ни с кем не трепались об этом под страхом увольнения. Хельви я беру на себя. Выполняй!
Зная, что Инсар всегда и всё выполнит в лучшем виде, и подчинённые охранники боятся его, как огня, Кирилл достал свою «трубу», ушёл в спортзал, запер дверь изнутри на кодовый замок и включил музыку. Даже в собственной крепости от не расслаблялся — особенно после того, что случилось недавно.
Решив пока не беспокоить Алексея, тем более что тот сейчас должен был находиться на брифинге в ГУВД, Кирилл набрал номер Аргента, на которого теперь надеялся, как на спасителя.
— Да, слушаю! — совершенно спокойно, как обычный человек, отозвался Князь Серебряный. — Это вы, Кирилл Григорьевич?
— Мить, подъезжай по-быстрому! Ты близко от меня сейчас?
— Да почти рядом, как раз в Москву возвращаюсь. А в чём проблема?
— Мигом поворачивай ко мне, всё объясню. Полный форс-мажор, сам понимаешь. Главное дело горит, как свечка…
— Понял. Поспешаю.
Аргенту не приходилось долго втолковывать и разжёвывать. Хорошо, что он не в Сибири, а в Москве, и может оперативно приступить к делу.
— Жду. Бросай всё — и пулей! Остальное при встрече.
Отключив связь и немного успокоившись, генерал, запер пистолет в сейф, предварительно приложив его к губам. Сегодня верная «волына» в очередной раз спасла своего хозяина. Это был не тот пистолет, из которого застрелился Мирон…
Поднявшись к своему кабинету, Кирилл обрадовался, что Хельви не ждёт его для дальнейших объяснений, и толкнул дверь. Теперь Стефана караулил сам Инсар, что, впрочем, было лишним.
Раненый лежал на кожаном диване, и сквозь повязку на колене уже проступила кровь. Стефан бормотал что-то, действительно по-шведски, но записывать его слова на диктофон Кирилл уже не мог, да и не хотел. На лбу Стефана проступила испарина, и пересохшие губы запеклись.
— Всё сделал, как вы сказали, — вполголоса доложил Инсар. — «Скорая» будет через десять минут. Мужиков предупредил — будут молчать.
— Ну, и отлично. Побудь тут пока до их приезда, а я своего гостя встречу, — устало сказал Кирилл, чувствуя, что теперь и ему, как Алексею, очень хочется напиться.
А Стефан никак не мог выбраться из наркозной одури, хоть и понимал, где находится и что его теперь ждёт. И видел около себя Льва Райникова — загорелого, обветренного, в тельняшке и весело мерцающих очках. А потом — его же, мёртвого, в дорогом полированном гробу. И руки, которые когда-то легко управляли моторной лодкой и удерживали рвущегося в небо китайского воздушного змея, теперь неподвижно лежали на атласном белом покрывале.
Даже сейчас, в забытьи, Стефан вспоминал крохотную ссадину на правом указательном пальце отчима и думал, что ей так и не суждено было зажить…
Глава 7
— Я с твоей матерью говорил, передавал привет. Нет, не по телефону, не бойся. Мы совершенно случайно встретились на юбилее общего знакомого. Он ещё очень давно жил с нами в общежитии, а теперь большим человеком стал. Думаю, нас там никто не услышал. Вечеринка камерная, все свои. Нора прямо-таки расцвела от счастья, что хоть ты нашёлся. Просила тебе передать, что тот мальчик, о котором ты очень беспокоишься, к сожалению, бесследно исчез. Думаю, ты понял, о ком идёт речь, а меня это вряд ли касается. Когда встретитесь с Норой, она тебе всё подробно расскажет. Только не терзайся, если сейчас услышал дурную весть. Этим горю не поможешь. Береги себя, а остальное приложится, понадеемся…
Артур вскочил, сел на широкой тахте. Долго слушал, как скрипит старое дерево за окном. Даже днём здесь плотно задвинуты шторы. Сжав голову руками, Артур раскачивался из стороны в сторону, по-волчьи воя сквозь стиснутые зубы и совершенно позабыв о хозяевах этого дома.
Отец был здесь вчера, и его слова вернулись к Артуру во сне. Заставило их всплыть из тягостного забытья, снова всё вспомнить непередаваемо жестокое, адское отчаяние, на пике которого люди обычно кончают с собой. Но пистолета у Тураева не было, да и не хотелось осквернять чужой, намоленный дом.
Комната, где прятали гостя, была сплошь застелена коврами. Их не было разве что на потолке. И сейчас Артур, спустив босые ноги на мягкий ворс, вдруг ощутил непреодолимое, даже болезненное желание расстелить коврик и встать на молитву, как делали всё, живущие здесь. И не страх прослыть среди них белой вороной, а потребность воззвать к Всевышнему гнала Артура с постели, нажимала на шею, на спину, заставляя опуститься на колени и коснуться лбом ковра.
Но Тураев не знал, как правильно молиться. И потому только тяжело, хрипло дышал, вцепившись в свои волосы, выдирая их клочьями, с треском разрывая на груди одежду. Именно так выражали свою скорбь многие поколения его предков; и он бессознательно делал всё то же самое, хотя никто и никогда не рассказывал ему об этом.
Где же Стефан? В изоляторе или в другом, ещё более страшном месте? Даже с матерью не перекинуться словом, ничего от неё не узнать. И нет никакого смысла в том, чтобы возвращаться в Москву и пытаться помочь парню. Только угробишь себя и ничего не добьёшься. Сгинешь, как Стефан, будто брошенная в огонь ветка.
От осознания своего бессилия Артур буквально терял рассудок, потому что не привык вот так сидеть и ждать, забившись в тёмную щель, как таракан. Значит, «мамка» Шубина была наживкой, и не зря ныло сердце, когда Стефан собирался на эту встречу…
Названный сын помнил о нём постоянно, послал предупреждение от края бездны, где, судя по всему, и сгинул. Бесследно или нет, станет ясно потом. Но этой ночью Артур ясно ощутил, что туго натянутая нить, которая всю неделю заставляла болеть и кровоточить его сердце, вдруг лопнула, и боль прошла. Но облегчения не наступило. Из всех углов комнаты поползла страшная тишина, и она казалась ещё тяжелее недавней паники.
Артур протянул непослушную, дрожащую руку к часам, потому что оказался вне времени, все месяца и года, вне дня недели. И попытался вынырнуть из неумолимо засасывающего его омута.
