Двадцать третье февраля, пятница. Праздничный день для всей страны и одновременно — трагическая дата для живущих в этом доме. Священный день недели и шестьдесят третья годовщина высылки в Казахстан, которую отец пережил младенцем. И ещё — День защитника Отечества, законный выходной день даже для тех мужиков, которые в юности азартно «косили» от армии. Сегодня все они будут выпивать, закусывать и принимать подарки.
Тураев понял, что рыдает, закрыл лицо руками и откинулся назад. Слёзы текли по небритым щекам, лились за ворот, в рукава, даже на колени. Семь недель назад Лёвка Райников повернул свой джип на его заправку, и сегодня наступила развязка. Вернее, должна наступить, потому что именно семь недель длится Великий Пост…
Итак — тупик, полный и окончательный. Сколько ещё придётся просидеть в этой комнате у дальних родственников, не имея возможности даже высунуть нос на улицу Долгопрудного, не говоря уже о Москве? Пока досье не передано по назначению, объявляться смертельно опасно. Но нет никого на всём делом свете, кто теперь мог бы продолжить дело. За матерью, за Райниковыми, за всеми, кто хоть как-то соприкасался с Артуром, пристально следят.
Отец говорил, что недавно, с большим опозданием, в его ВУЗе появились люди с милицейскими «корочками». Они дотошно выспрашивали у охранников, не шастают ли по коридорам подозрительные люди, которые якобы торгуют наркотиками. Впрямую имя Артура не называли, но просили секьюрити быть бдительными и немедленно сообщать в милицию, если увидят кого-то из дилеров, изображённых на снимках.
Тот парень, что дежурил вечером неделю назад, испуганно сообщил отцу, что одним из разыскиваемых барыг оказался именно Артур. Но это, конечно, ошибка — такого быть не может! Отец успокоил охранника, объяснив, что снимки тоже видел, и наркоторговец просто внешне очень похож на Артура. Но, как бы там ни было, и этот последний путь к спасению перекрыли братья Василенко. Ладно, что тем вечером они опоздали, и Артуру удалось уйти…
Да, удалось, но сейчас положение осложняется. Живущим в Подмосковье кавказцам не хочется ссориться с властями. Даже если родственники будут хранить тайну, могут донести соседи. В землячестве все, как на ладони. Религиозная община живёт одной большой семьёй, и женщинам болтать не запретишь. Ну, пройдёт неделя, потом ещё одна, а дальше «маски-шоу» сюда завалятся, если к тому времени не выплывет досье.
Ведь даже не уничтожить его, потому что не выбраться на Курский вокзал, к камере хранения! А вдруг там уже пусто, и братья Василенко давно забрали коричневый кейс со множеством папок-файлов внутри? Ведь Артур лично показал Стефану жетон на тот случай, если с ним самим что-то произойдёт. Но под удар попал Стефан, и это лишь осложнило положение.
Стараясь не шуметь, Артур босиком расхаживал по коврам, сжимая в кулаке янтарный кулон «с мухой», купленный в девяносто третьем в Риге, когда они с Лёвкой и Сибиллой исколесили всю Латвию. И каждый приобрёл на счастье по такому кулону, но это, получается, им с другом не помогло.
А Сибиллу хранит наивный оберёг? Где она, золотоволосая богиня в белых шортах, что качала янтарную подвеску на цепочке, небрежно оплетённой вокруг тонких пальцев? Солнце зажигало серебро, и оттого казалось, что по рукам Сибиллы текут огненные струйки.
Артур увидел Сибиллу перед собой, как живую. И остановился, будто наткнувшись на стену. Сердце колотилось так, что вздрагивало всё тело. Сибилла, я погубил твоего сына! Я не смог спасти твоего мужа или хотя бы выполнить данное ему обещание! Где ты, Сибилла? Ты слышишь, что я зову тебя? Я хочу покаяться, упав перед тобой на колени, а после рассказать тебе всё, с самого начала. Но и ты виновата, потому что очень надолго оставила сына. И как раз в то время, когда он особенно нуждался в тебе…
Артур видел её перед собой, вспоминал, как она двигалась, садилась, вставала, танцевала, пила вино. И как он тогда завидовал Лёвке. Ведь самая лучшая женщина на свете приняла его предложение выйти замуж, а Артуру предстояло неизвестно сколько времени влачить вериги постылого брака с Мариной Бревновой.
И теперь, сжимая в горячем кулаке мокрый от пота янтарный кулон, он одновременно умолял Сибиллу услышать зов и вернуться. И в то же время Артур боялся взглянуть ей в глаза. Отныне любимая станет его врагом, потому что, втянув Стефана в авантюру, он не смог защитить парня. Не смог, ибо не имел шансов. Но Сибилла никогда в это не поверит, и в лучшем случае проклянёт его. Ей всё расскажут те же Райниковы, чтобы снять ответственность с себя…
Ситуация приводила Тураева в ужас, хоть он и не привык отчаиваться. Одинаково мучительно было сидеть без дела и что-то предпринимать, заранее зная итог. В лучшем случае начинания уйдут в песок, в худшем — усугубят положение. Но вечно так продолжаться не может, и какие-то вести всё равно дойдут до Артура.
Схватив с тумбочки кувшин восточной чеканки, Артур припал к горлышку. Проливая кислый напиток на халат, захлёбываясь, он пытался погасить испепеляющий жар, но не мог. Потом, немного поборовшись с собой, выдвинул ящик комода, достал папиросу с анашой, заботливо оставленную хозяином дома. Тот посоветовал делать вечером несколько затяжек.
— Тогда будешь спать, как праведник, а не скрежетать зубами, как шайтан!..
От курева действительно полегчало. Тураев, отбросив пустой кувшин, рухнул на скомканную постель. За шторами понемногу рассветало, и хозяйское семейство запело утреннюю молитву. За ту неделю, что Артур провёл здесь, он слышал эти звуки по пять раз в сутки, и даже сам хотел присоединиться к молящимся в надежде обрести покой. Наверное, Аллах карает его за безбожие, за пренебрежение опытом предков и излишнюю гордыню. Он частенько называл себя агностиком, не желающим вдаваться в тонкости толкования божественной воли. Наверное, потому сейчас и были невыносимы его страдания.
Никогда ещё Артур Тураев так не нуждался в утешении и наставлениях — даже когда был ребёнком. Всегда самостоятельный и упрямый, ныне он чувствовал себя слепым щенком, выброшенным на улицу. Когда сын хозяина Араз принесёт завтрак, он обязательно заявит о своём желании наконец-то прочесть Коран.
Услышав за дверью тихие шаги, Артур приподнялся на тахте, провёл ладонью по колючим щекам и решил сейчас же побриться, а потом — навести в комнате порядок. Как в любом мусульманском доме, в этом тоже можно было пообедать на любом кусочке пола — такую чистоту поддерживали женщины. А он забросал ковры какими-то бумажками, сигаретными пачками. И давно уже не вытирал пыль с комода и низкого столика, за которым ел.
Значит, молитва уже закончилась, и Араз скоро стукнет в дверь. Ему восемнадцать лет, и внешне он почти такой же, каким в этом возрасте был Артур.
— Ассалам алейкум! — поздоровался Араз. Пригнувшись, он вошёл в комнату и поставил поднос на столик. — Наверное, сегодня вы спали лучше, дядя?
— Алейкум ассалам! — Артур уже привык к этому приветствию. — Спасибо! — Он кивнул на поднос. — Не могу сказать, что спал хорошо, но всё-таки совет твоего отца помог. — Разговор о вере Артур решил отложить на потом. Но увидев, что парень не уходит и чего-то ждёт, пришёл ему на помощь. — Араз, ты что-то сказать хочешь?
