Сибилла вышла из стеклянных дверей станции метро «Маяковская» пасмурным вьюжным днём, но на Пушкинскую улицу свернула не сразу. Она вдоволь побродила по тротуарам, навестила несколько дорогих магазинов, в которых ей нравились только зеркальные витрины. В них чётко отражались люди, идущие сзади.
Похоже, московский переполох до Питера ещё не докатился. Во всяком случае, никакого «хвоста» не было. Ничто не мешало пойти к Алпатову, чью фотографию Сибилла увидела сегодня утром, попросив принести в номер ноутбук.
Совершенно непримечательный тип средних лет владел ценнейшей информацией о вовлечении в интимный бизнес питерских солдат и курсантов. Также он перечислял имена VIP-персон, пользующихся этими услугами. Впрочем, именно такие «серенькие» особи, как правило, оказываются самыми результативными стукачами. На них не обращают внимания, им не завидуют, к ним не придираются, их не опасаются. И тем гарантированно губят себя…
Прошедшая огни и воды «Мари» непростительно увлеклась изучением досье и не успела в ресторан к завтраку. Пришлось перед визитом на Пушкинскую забежать в ближайшие «Ёлки-палки», где уж точно можно было ничего не опасаться. На знаменитой телеге, около которой всегда толпился народ, был сервирован шведский стол в русском стиле — больше сорока видов закусок и три горячих гарнира.
С аппетитом пережёвывая варёный картофель, квашеную капусту и грибы, Сибилла постепенно веселела и проникалась особенными, именно здешними чувствами — бесшабашной удалью, озорством и пофигизмом. На неё никто не обращал внимания, пища оставалась безвредной, а путь отсюда — свободным. Больше ничего послепраздничным субботним днём она и не хотела от жизни.
Сытая и довольная, Сибилла не спеша вернулась к Пушкинской. Она в деталях вспоминала, как говорил с ней Алпатов сегодня утром, и не находила никаких огрехов. Да, он согласен встретиться в три часа пополудни. Но прежде чем войти в арку, ведущую к подъезду, гостья должна ещё раз позвонить по мобильному, чтобы он вышел и встретил.
Сибилла прогулялась по Пушкинской до Кузнечного, моментально оценила обстановку. Она поостереглась вот так, сразу, звонить Алпатову. Нужная арка была забрана решёткой. Хозяин, видимо, собирался открыть её изнутри. Правда, замок отпирался и снаружи, кодом, но почему-то об этом Алпатов забыл. Существовал вариант прохода внутрь с кем-нибудь ещё, и тут всё зависело от степени склочности попутчика. Он мог как не обратить на незнакомую даму никакого внимания, так и устроить скандал, категорически отказавшись проводить во двор всяких-разных.
Возвращаясь к Невскому, Сибилла остановилась около кибитки на колёсах, где соблазнительно переливались блестящие, как будто навощённые, овощи и фрукты. Две пенсионерки топтались у окошечка и бурчали что-то друг другу. Но Сибилла словно и не слушала их, закрыв уши затычками плейера. На самом деле это был специальный прибор, позволяющий многократно усиливать громкость. Это давно уже избавляло от необходимости напрягать слух.
— И чего поставили кибитку, тут и народ-то не ходит! А цены-то, цены, мамоньки! Они тут уже неделю стоят, а я только мужика одного видела у этого прилавка. Ведь прогорят же, зачем деньги тратят?!
— Они здесь недавно, что ли? — удивилась другая старуха, потолще и пониже первой. — Я-то тут не живу, к приятельнице на праздники с ночёвкой приехала. Помню, прошлый раз не было этого ларька…
— И никогда не было, я тут сорок лет живу! — подтвердила первая. Она была высокая, в видавшей виды норковой шапке и с таким же воротником. — Кто сюда пойдёт-то, так далеко от Невского? Ещё орут — бизнес, выгода, деньги нужно считать! А сами-то гляди как деньги считают…
Сибилла еле заметно улыбнулась, сделав для себя выводы. И, не ускоряя шага, удалилась от зарешеченной арки. Интересно, Алпатов знает о ларьке на колёсах, как неожиданно возникшем здесь неделю назад, когда началась милицейско-бандитская облава?..
Она вспоминала их с Лёвкой свадебное путешествие в Ригу, когда с ними ездил Артур Тураев. Они стояли на смотровой площадке Ратушной площади, любовались панорамой латвийской столицы, совсем недавно получившей независимость. Тот самый флюгер-петушок вертелся не просто так.
Если ветер дул с моря, петушок поворачивался золотой стороной. Значит, можно было заходить в порт. Если же петушок становился чёрным, вход в гавань закрывался. Жаль, что здесь нет такого петушка. Поди, пойми, можно ли нырять в подворотню, или лучше всё ещё раз проверить.
Если Алпатов о ларьке знает, почему не предупредил? Для этого существуют условные фразы, и хозяин квартиры должен быть в курсе. Если же он не замечает очевидного, значит, у него не всё в порядке с головой. Но, скорее всего, налицо третий вариант, самый нежелательный и обещающий массу хлопот. Алпатов всё знает, но не предупреждает московскую гостью о слежке именно потому, что сам заодно с «оборотнями» и бандитами.
Пока Сибилле предъявить нечего. Досье у неё с собой нет. Оно оставлено в камере хранения теперь уже Московского вокзала. Очень удобно было бы сразу же добавить туда и диск Алпатова. А уже потом, в Финляндии, сделать столько копий, сколько потребуется для достижения максимального эффекта.
Сибилла всегда любила повторять французскую поговорку о том, что лучше быть дома в десять часов, чем в морге — в восемь. И потому на обеспечение собственной безопасности денег никогда не жалела. Сейчас, легко перебежав Невский по «зебре», она прыгнула в заднюю дверь троллейбуса, даже не справившись о номере; это не имело значения. Чисто на всякий случай, по профессиональной привычке, она из конца салона перешла к кабине водителя, ещё раз тщательно проверила «хвост» и высадилась напротив «Гостиного двора». В знаменитом универмаге её интересовали две секции — спецодежды и хозтоваров.
Нырнув в подземный переход на углу Садовой и Невского, Сибилла влилась в людской поток, который втащил её в двери «Гостинки». Оттуда вкусно пахло свежезаваренным кофе. Не торопясь, упругим, спортивным шагом, Сибилла двинулась по галерее. Её вовсе не беспокоило, что уже пять минут назад нужно было подняться в квартиру Алпатова. Ничего, потерпит, не помрёт. А если и помрёт, невелика беда. Обойдёмся и без главы о проститутках-солдатах. Сейчас главное — самой уцелеть, за что уж точно никто поручиться не может.
На Невском она появилась через сорок минут, с большими новенькими пакетами в руках. Села в автобус, на котором и вернулась к Пушкинской. Но там выходить не стала, проехала до площади Восстания, откуда с толпой двинулась на Московский вокзал. Отстояла очередь в туалет, заперлась в кабинке на задвижку. Не обращая внимания на нервные и нетерпеливые крики жаждущих облегчиться дам, Сибилла пробыла в своей кабинке ровно столько времени, сколько требовалось для полной смены действующих лиц этого забавного мини-спектакля.
Когда из кабинки вышла седая пожилая дворничиха в оранжевом жилете, клетчатом платке, с ведром и шваброй в руках, никто особенно не удивился. Вновь выстроившиеся у туалета женщины просто не знали, кто перед этим в кабинку заходил.
Надо было обладать поистине дьявольской наблюдательностью, чтобы узнать в измождённой бледной дворничихе тщательно раскрашенную блондинку, которая прогуливалась здесь больше часа назад. По Пушкинской улице труженица ведра и швабры шла так уверенно и спокойно, будто проделывала этот путь каждый день по многу раз. И потому в зарешеченную арку её пропустили без вопросов. Какой-то очкарик даже придержал дверь, ожидая, когда дворничиха протиснется в узкую калитку со своей ношей.
