Когда Сибилла перевязала ему руку и легонько встряхнула бокалы, Райников почувствовал себя невесомым. Голова кружилась, а ног словно не было. Невеста, не говоря ни слова, протянула ему бокал. Райников с трудом обхватил пальцами гранёную горячую ножку, припал губами к краю.
Он повторял за Сибиллой какие-то слова, плохо понимая, что они означают. Для него перестало существовать прошлое, в котором не было Сибиллы. Он как бы заново родился сейчас, и каждый глоток колдовского вина из этого бокала превращал его в другого человека, пусть внешне очень похожего на прежнего. Теперь Лёва готов был принять от необыкновенной женщины всё, даже смерть, и в душе радовался этому…
А потом были долгие томительные месяцы ожидания, поездки по свадебным салонам нескольких городов мира. Там Сибилле купили два платья — белое в греческом стиле и голубое, из итальянского шёлка. На понедельник, четвёртое октября, назначили долгожданную церемонию, которую Лёва не захотел перенести даже в связи с боевыми действиями в столице.
И под бомбёжкой он готов был сочетаться со своей королевой, потратив на это последние минуты жизни. Единственное, что им пришлось переменить, — место проведения банкета. По центру Москвы носились бэтээры и военные грузовики, на Пресне и Новом Арбате то и дело щёлкали выстрелы. А после над Москвой-рекой столбом поднялся чёрный дым. И жутко было представлять, как выглядит из окон отеля «Украина» беломраморное здание Парламента, ставшее символом их запретной, но сладкой любви.
Танки прямой наводкой били по Дому, звенели разбитые стёкла, кричали люди — кто радостно, кто испуганно. И першило в горле от едкого дыма, расползающегося по всему центру.
И уж совсем невероятным казалось то, что приказ стрелять по своим отдал тот самый Президент, который любезничал с Сибиллой на новогоднем приёме. Очень милый, улыбчивый, простецкий дядька, который так возмущался из-за зверств большевиков в давние времена! Впрочем, ранее это ему совсем не мешало быть первым секретарём обкома КПСС…
По улице носились «скорые» с включёнными маячками и ойкающими сигналами. Их свадебный белый «Кадиллак» еле продвигался в потоке совсем не праздничного транспорта. То и дело приходилось предъявлять военным и ментам документы, и в результате Райников предложил перенести банкет в Царицыно. Разумеется, никто из гостей не возражал.
Его свидетелем был Артур Тураев, сегодня хмурый и молчаливый. Услышав про Царицыно, он не разжал губ — только кивнул головой. Таким и запомнил его Райников — в небесного цвета костюме, с триколорной лентой через плечо. И в страшном сне не приснилось бы тающему от сладкой неги новобрачному, что со своим дорогим другом он встретится только через тринадцать с лишним лет. Что постарается забыть о нём, внезапно впавшем в немилость.
Не вспоминал он и о Даше Гавриловой, оказавшейся после всего в психиатрической больнице — её застали на кладбище во время раскопки свежей могилы. Кости ей были нужны для «заговора на погибель», но добыть их не удалось. Не для того Лёва семь месяцев ждал этого дня, выбирая ресторан, меню, наряды и цветы, чтобы скомкать торжество из-за разборок в верхах, пусть даже туда оказался втянутым Артур, и очень многие другие люди тоже…
Они ехали из Дворца, а навстречу им по тротуару Садового бежал взвод солдат, почему-то в противогазах. И Лёва, наряженный в серый смокинг с муаровыми отворотами, расхохотался, заметив этих несчастных «слоников». Ему казалось, что в этот солнечный осенний день всё живое должно радовать, забавлять, смешить, потому что он наконец-то стал законным мужем своей богини. Но гости вели себя неестественно. Веселье получилось натужное, фальшивое. И все разговоры вертелись вокруг кошмара, творившегося в центре города, а о молодых как-то сразу позабыли.
Над блюдами русской царской кухни, над бутылками изысканных вин, над бесчисленными вазами с цветами словно стелился тот самый дым с излучины Москвы-реки. И Райникову казалось, что в банкетном зале воняет гарью, и где-то среди полыхающих осенней листвой деревьев стреляют танки, хотя на самом деле они давно уже смолкли.
Разрешение на брак они получили сравнительно быстро — возможно, повлияла справка о беременности будущей фру Райникофф. Лёве хотелось на радостях обнять и расцеловать каждого встречного, кричать во всё горло о том, что в апреле он станет отцом. Но ситуация не располагала к беззаботному хохоту, и это Лёву сильно раздражало. Чтобы отвлечься, он рассматривал своё обручальное кольцо — платиновое, с алмазной нарезкой, на внутренней стороне которого было выгравировано имя Сибиллы.
Он боялся, что жена расстроится из-за внезапно возникших сложностей, сочтёт происходящее дурным предзнаменованием — гораздо хуже того венка. И потому то и дело наклонялся к ней, спрашивал, не хочет ли дорогая выпить лимонаду, прогуляться, подышать свежим воздухом.
Они ушли из-за стола и долго бродили вдвоём, взявшись за руки, по аллеям осеннего парка. Солнце, заходя, посылало им свои длинные, остывающие лучи. Гигантские тени скользили рядом по траве, по песку и камешкам садовых дорожек.
А когда они вернулись в ресторан, то узнали, что Артур Тураев уехал, не попрощавшись, и оставил на своём стуле трёхцветную ленту. Дальняя родственница и свидетельница со стороны Сибиллы Мина, ни шиша не понимавшая по-русски, безуспешно пыталась понять, что происходит в российской столице. Она боялась возвращаться на Тверскую, где остановилась по прилёте из Стокгольма, и хотела перебазироваться куда-нибудь на окраину.
На Мине тоже была надета свидетельская лента. Гостья с интересом изучала обшитую золотистой каймой бело-сине-красную полоску ткани; а после начала фотографировать всех подряд в самых нелепых и забавных позах. Когда появлялись наиболее удачные кадры, Мина начинала хлопать в ладоши и кричать что-то Сибилле по-шведски. Новобрачной ради приличия приходилось всё это переводить, и она тоже устала.
Молодые уехали вскоре, оставив своих гостей пировать до наступления комендантского часа. Вернувшись на Тверскую, долго пытались разыскать по телефону Артура, но не смогли.
… Райников, несмотря на предупреждение Тураева, давно уже остановил джип. Опустив голову на руль, он ждал, когда стихнет ломота в сердце. Странно, ведь раньше никогда такого не было. Они с Сибиллой даже венчались под водой, в аквалангах, ещё до гражданской регистрации брака.
Это случилось в июле девяносто третьего, в пучине Карибского моря, куда вместе с молодожёнами погрузился такой же увлечённый дайвингом пастор. Несмотря на экстравагантность церемонии, небо благословило их союз, и через месяц Сибилла шепнула Лёве: «Скажи родителям, что у них будет внук!»
Она стала капризной, ела только бразильский капустный суп, азиатские вонтоны, португальскую треску, запечённую с перцем. Но больше всего её тянуло на японскую кухню — суши, роллы, салаты. Точно так же получилось и спустя три года, когда Сибилла носила их второго ребёнка, и УЗИ, несмотря на предварительные прогнозы знакомых, опять показывало девочку.
Берта и Агата, крошки мои, папа едет к вам! Бабушка ваша там, наверное, весь корвалол выпила, а я, гад, отключил смартфон и даже не заметил, когда именно! Сейчас — въезд на Кольцевую, а за ней — Можайское шоссе. Всё, амба, завтра весь день буду с вами — сейчас ведь каникулы.
