Впрочем, они выглядели настолько скромно, что не бросались в глаза и нарочито не подчёркивали достаток хозяина. Внимание привлекали стоящий на столике телефон, выполненный в виде объёмного треугольника и в то же время стилизованный под старину, и такая же пепельница, будто подобранная к аппарату.
В кармане хозяина то и дело звонил мобильник. Он выводил переливчатую нежную мелодию, больше подходящую для дамской «трубы». Тогда хозяин доставал крохотный телефончик и говорил несколько слов, а после снова погружался в созерцание гейши, которая колдовала над чаем уже почти целый час.
Хозяин не любил чайные домики ещё и за то, что туда нужно было входить, сильно нагибаясь, а делать это не хотелось. Высокий рост, плотное телосложение, статус, самолюбие — всё это не позволяло ему отвешивать японские поклоны.
А вот за остальным наблюдать нравилось — как восточная красавица растирает зелёный листовой чай «тэнча» в тончайшую пудру, засыпает её маленькими порциями в эллипсоидный специальный чайник, и после добавляет туда по каплям кипящую воду. Каждую порцию чайной пудры девушка взбивала с водой рисовой метёлочкой. Эту процедуру она повторяла до тех пор, пока чайник не наполнился. В результате чай становился похож на зелёную сметану.
Хозяин давно уже привык пить по утрам только такой чай. Угощал им своих гостей, если им в это время доводилось оказаться в квартире. Чай полагалось пить из крошечных фарфоровых чашечек мелкими глотками. Больше ничего хозяин шикарной квартиры гостям принципиально не предлагал. Отрываться по полной программе он предпочитал вечером, ночью и обязательно в ресторанах или элитных клубах. А дом хозяин желал видеть именно таким — тихим, светлым, уютным.
Он придирчиво выбирал раздвижные двери, чтобы их тон сочетался с зеркалами. На мягких подошвах он скользил по щитовому паркету, который в каждой комнате был уложен по-разному. На модном трёхуровневом потолке кругом располагались шестнадцать маленьких светильников. Их можно было зажигать и все вместе, и по отдельности. Сейчас горели только два из них, и свет отражался в поверхности журнального столика, в натёртом паркете, в инкрустированной трубке.
Изредка хозяин вынимал трубку изо рта, выбивал пепел, задумчиво смотрел на два пустых кресла. Сам он сидел на диване, который стоял таким образом, что отделял гостиную от столовой и кухни. Сейчас хозяин специально раздвинул полупрозрачные стены, чтобы во время разговора с гостями никто не мог спрятаться за ними и подслушать.
Хозяин поднялся, подошёл к одному из высоченных, под потолок, окон. Он увидел, как с улицы Марата на Разъезжую заворачивает джип «Форд-экскурсион», который он сегодня отправил в Комарово. За рулём сидел один из лучших водителей, имевшихся в распоряжении хозяина. С ним на Карельский перешеек был послан и главный телохранитель. За всё время ребята ни разу на связь не выходили — значит, съездили благополучно. Теперь вот, получается, они приехали. Гейша больше не нужна, можно отослать её восвояси. Лишние уши здесь ни к чему, даже если девка проверена.
— Благодарю вас. Ханако-сан.
Хозяин знал, что японка не настоящая, а, значит, понимает по-русски. И Ханако её звали только в ресторане. Какое имя на самом деле носила раскосая красотка, хозяина не интересовало.
Ханако-сан поклонилась и, пятясь задом, покинула гостиную. Хозяин знал, что в одиночестве ей остаться не позволят — сразу же, у дверей, гейшу примет охранник и проводит её до машины.
Попыхивая трубочкой, хозяин квартиры наблюдал, как джип остановился у поребрика. С переднего сидения слез наголо обритый охранник — плотный, основательный, в свободной рубахе и замшевом жилете. Телохранитель выглядел колоритно — смуглый, губастый, со щелястыми жёлтыми зубами и похожими на чернослив глазами. Он приводил окружающих в ужас одним своим видом. Впечатление усиливало густо заросшие волосами руки, а также бурная растительность на груди, выпирающая из-за ворота рубахи. Всё это делало охранника похожим на полузверя, от которого лучше держаться подальше.
Его звали Роберт. Он приехал из Молдавии сразу же после окончания приднестровского конфликта, то есть десять лет назад. Хозяин пригрел его, дал кров, работу и деньги. Огородил от неприятностей, связанных со зверствами в Бендерах, когда июньской ночью девяносто второго года в этом городе, расположенном на левом берегу Днестра, бесчинствовали молдавско-румынские банды.
Выбора у Роберта не было — или он должен служить хозяину, или идти в тюрьму. Убивший на своём веку очень много людей, Роберт всё же не решался поднять руку на благодетеля, понимая, что никакой выгоды он от этого не получит. Наоборот, в процессе передела сфер влияния, неизбежном после гибели главы группировки, он мог очень сильно пострадать, и уж точно ничего для себя не приобрести.
Роберт предпочитал довольствовать тем, что имел, и никогда не выходил за рамки. Впрочем, в этих самых рамках работы Роберту хватало. Он выполнял не только функции личного телохранителя хозяина, но и подрабатывал палачом — когда нужно было заставить кого-то замолчать или просто «зачистить концы». В мае он выезжал с важным заданием на Дальний Восток, где требовалось разобраться с генералом-пограничником. Генерал не захотел допускать до промыслов в тихоокеанской акватории людей хозяина, и тому это очень не понравилось.
Браконьерствовали там за деньги, причём за весьма солидные, и об этом знали все. Но генерал строго ограничил круг любителей рыбки и деликатесов. Поделил ребят на своих и чужих, и хозяин посчитал такой подход не совсем правильным. Он был согласен платить за право промысла, но на общих основаниях, а не с коэффициентом — как чужой. Закончилось всё это пожаром в квартире генерала, и тот от ожогов скончался. И теперь про него рассказывали трогательные истории — якобы боролся с рыбной мафией не на жизнь, а на смерть, не давал расхищать народное добро.
В той операции была применена бутылка со специальной, невероятно легко воспламеняющейся «голубой» смесью. Поручив любое деликатное дело Роберту, хозяин твёрдо знал, что за него можно быть спокойным. Молдаванин его ещё ни разу не подвёл.
Вслед за Робертом из джипа вылез Серёга Чаркин, сегодня какой-то неряшливый, помятый, одетый в один из фирменных спортивных костюмов. Спору нет, там, на берегу Финского залива, в таком виде разгуливать не грех. Но в центре Петербурга такой наряд выглядит неуместно. «Браток» — он и есть «браток», как его ни рихтуй.
Ладно, пусть прохожие думают, что мужчина вернулся после утренней пробежки. Не на Невском же разминаться. Вот он и сгонял на джипе до ближайшего лесочка. Кстати, Роберт должен был доставить, кроме Чаркина, ещё двоих, но им покуда предстояло посидеть в машине.
Хозяин видел, как Роберт набрал код, открыл металлическую дверь подъезда. Пропустил Чаркина вперёд, сам пошёл следом. Дверь с мелодичным звоном закрылась. Через три минуты они будут здесь.
Хозяин вернулся за журнальный столик, разлил чай по фарфоровым чашечкам, положил трубку в пепельницу. Он знал, что Чаркин не курит — бережёт здоровье, потому и не собирался выставлять перед ним сигарный ящик.
