Теперь они — бомжи, которым место среди таких же подонков. Потные, замызганные, наверное, уже и вшивые. И очень голодные, потому что последний раз ели утром в пятницу, в станционном буфете. Там их и задержали милиционеры, когда потребовали у всех присутствующих предъявить документы. Документов не оказалось почти ни у кого, и внушительную толпу с вокзала Малой Вишеры препроводили в отделение.
В рюкзаке Алиса с Денисом везли в Москву вещи, взятые из квартиры на проспекте Науки, чтобы потом вернуть их Людмиле Оленниковой. И вчера толстый милиционер, в полурасстёгнутой форменной рубашке, изнемогающий от зноя, с удивлением рассматривал сарафан, парик, очки, соломенную шляпку, детское платьице. Ничего не понял, скомкал всё и запихнул обратно в рюкзак. Взять с бродяжек было нечего, наркотиков и прочей гадости при них не нашли. Но, придравшись к отсутствию документов, их окунули в «обезьянник», да и забыли там почти на сутки.
Алиса уже мысленно распрощалась с рюкзаком, деньгами и вещами. Она думала только о том, можно ли вырваться отсюда до того момента, когда откроется страшная правда. Ведь они с Денисом опять были в своём обычном виде, и ориентировка рано или поздно должна была дойти до Малой Вишеры — райцентра в Новгородской области. Но случая убежать со вчерашнего дня так и не представилось, хотя другие товарки по несчастью сумели тем или иным образом очутиться на свободе.
Вечером баба Уля, беззубая и исключительно весёлая по причине сильного подпития, вымыла полы во всём отделении, и больше в камеру не вернулась. Она клялась, что всю жизнь вкалывала на здешнем стекольном заводе. А с мусорами поцапалась, торгуя семечками на вокзале, — не захотела платить им дань.
Была бомжиха Танька в почти дотла сожжённых джинсах — она неосторожно уснула в лесу у костра. Эту тоже куда-то забрали — то ли мести двор, то ли протирать окна и приводить в порядок милицейскую машину, заблёванную алкашами.
Две малолетние, но рослые, сносно накрашенные шлюхи отработали своё до полуночи, но неизвестно где, — то ли в дежурке, то ли в мужской камере. И тоже ушли, не сказав «до свидания».
Какое-то существо, несмотря на август, в ватнике и ушанке, так и лежало на нарах десять часов подряд. Только по тому, что его заперли в женскую камеру, можно было определить пол. А вот с возрастом вышла заминка — это личности могло быть и тридцать, и семьдесят.
В другом углу стонала и охала беременная баба — чернявая, в цветастом платье и тапочках на босу ногу. Выставив громадный живот и оскалив жёлтые зубы, она кусала угол платка и причитала на незнакомом языке. Алисе показалось, что из-под неё течёт ручей. То ли не утерпела, то ли воды отошли, не всё ли равно. Хуже уже не станет, только больше будет мух, которые и так мерно, неумолчно гудели под потолком.
Ближе всех к Алисе устроились двое — пропахшая мочой странница-монахиня в клобуке и девушка с розовыми рубцами на совершенно лысой голове. Они шептались, и девушка постоянно упоминала какого-то Валентина, которому ни за что нельзя попадаться.
— Он клеем башку мажет, и сверху надевает пластиковый пакет. Держит так до тех пор, пока волосы не засохнут. Они слипаются, и кожа начинает гноиться. А если орать будешь, лицо клеем вымажет, да ещё сожрать его заставит. Лучше уж ментам пошестерить, дешевле выйдет. Они нас не трахают, брезгуют. Им здесь задержанные каждый день полы моют. И уборщица на фиг не нужна…
Алиса за то время, что они сидели здесь, успела о многом подумать и, главное, выработать тактику поведения. Она сидела молча, глядя прямо перед собой, лишь изредка перебрасываясь словами с Денисом. Соседки по камере, которые сначала пытались завязать разговор с новенькой, быстро оставили Лену Воробьёву в покое. Поняли, что у девушки не в порядке с головой, а блаженных надо жалеть.
Её жуткие глаза смотрели с воскового худого лица, но словно бы ничего не видели, и чёрные волосы сосульками свисали на влажный лоб. Мальчик, который был с ней, не капризничал и не баловался, а только прижимал к себе висящий на шее «ксивник» с какой-то фотографией. Алиса уже знала, что это — тот самый портрет отца.
Существо в ушанке вдруг зашевелилось и на четвереньках поползло по нарам к Алисе и Денису. Мальчик ткнул вожатую кулаком в бок, предупреждая о приближении странного объекта. Возможно, ребёнку легче было переносить неволю, чем взрослым. Он только два раза попросился в туалет, а после снова устроился на нарах, положив под голову куртку.
Путешествие Денис воспринимал как экзотическую игру на выживание и поэтому старался показать себя с самой лучшей стороны. Когда нужно было идти — шёл. Нужно было бежать — бежал. Ехать два с половиной часа в прокалённой солнцем, душной электричке — ехал. А когда пришлось сидеть в камере, сидел, не доставляя Алисе никаких хлопот.
Они встретились позавчера у станции метро «Лесная» неожиданно быстро. Как только Алиса вместе с распаренной толпой вывалилась из троллейбуса, она увидела следующий, маршрута «А», который медленно полз по перегруженной транспортом Кантемировской улице. Троллейбус остановился, и оттуда выпорхнула девочка в розовом платьице и симпатичной панамке. По счастью, ребёнком никто не заинтересовался, и сам Денис удачно перешёл дорогу.
Алиса тут же утащила его в метро, и уже через полчаса они покупали билеты на Московском вокзале. Расхаживающий по залу милиционер не обратил на девочку и блондинку в соломенной шляпе никакого внимания — ориентировка была на совершенно других людей. Но всё время везти не может, и в Малой Вишере их задержали. Путешествие закончилось, едва начавшись, но Алиса не хотела в это верить.
— Лен! Ленка! — возбуждённо зашептало существо в ушанке. Голос у него оказался даже более низкий и хриплый, чем у обычного мужика.
Услышав его, ещё одна сокамерница, лежащая на спине костлявая старуха с фиолетовыми кругами у глаз, зашевелилась и застонала.
— Тебя зовут! — встрепенулся Денис.
А Алиса, назвавшаяся Еленой Воробьёвой, сразу об этом забыла, и не обратила никакого внимания на шёпот.
Она повернулась к существу в ушанке, но ничего не сказала. Чтобы отвлечься от кошмарной действительности, она принялась припоминать название станций на пути от Питера до Малой Вишеры. «Навалочная, Фарфоровская, Сортировочная, Обухово…»
Они ехали в не известность, и Денис всю дорогу развлекал вожатую пересказом книг о Гарри Поттере. Мечтал хоть на часок стать волшебником — тогда бы они сумели, моментально оказавшись в столице, разом решить все дела. И уж точно не угодили бы в эту вонючую клетку. «Славянка, Металлострой, Ижорский завод…»
— Ты чо, дурная совсем? По-русски не понимаешь? — Существо в ушанке ощерило гнилые зубы. — От него воняло так, что амбре «обезьянника» казалось дуновением душистого ветерка. — Слыхала, как французы любят развлекаться? Голую бабу сахаром обсыпают, а потом слизывают, не спеша и с удовольствием. А я вот сахару пять лет не ела! — Существо расхохоталось.
Старуха с фиолетовыми веками представила, как вкусно должно быть тому французу.
«Колпино, Поповка, Саблино…» Да когда же это кончится?! Уже всё равно, пусть отвезут обратно в Питер, пусть хоть прибьют на месте, только бы забрали отсюда! Здесь обрастаешь звериной шерстью, которая становится гуще с каждой секундой.
