— Правда, и в три часа ночи на работу не встают! — пробурчал Палыч, встряхивая Дениса на руках. — Они с бодуна храпят ещё, а мы уже на ферме горбатимся. Неизвестно, что лучше. Страус-то, он хуже всякой коровы. Как взбеситься, насмерть затоптать может. Форменная бочка на ходулях. А головка крохотная, умишка никакого. Одно мясо…
— Зато без холестерина, нежное. «Новым русским» для полноценного питания как раз. Хозяйка наша всю здешнюю элиту кормит. Ну, и бандитов в Москве с Питером. Сегодня, вроде, туда и собиралась. Хочет ресторан открывать. Сперва в Питере, а потом уж в столице яичницу страусиную подавать будет и блюда из ихнего мяса. Так ведь мало кто в ресторан такой пойдёт. Бизнесмены и те только по два яичка покупают. А мяса от силы килограмма по три…
— У вас и страусы есть? — Денис был в восторге. — А я их только в зоопарке видел! Можно посмотреть?
— Этот как хозяйка разрешит. Что там этот Эмиль, заснул, никак? — Митрич ещё раз нажал на кнопку звонка. — С Эмиля-то она ничего не требует. У него хоть вся ферма сгори… — Митрич с отвращением сплюнул в траву. — Ей сорок семь, ему двадцать. В сыновья годится!
Наконец ворота отворились, и из-за них выглянул тощий чернявый парень с усами и золотыми зубами, одетый в камуфляж. Он действительно зевал, прикрывая рот ладонью, и за ошейник держал огромного ротвейлера.
— Чего стряслось?
Эмиль уставился сначала на Дениса, которого Палыч уже спустил с рук, потом — на грязную, худую, пылающую от жара Алису. На неё опять напал кашель; приходилось и тело набирать ртом воздух.
— Можно в нашу каморку их провести? — Митрич враз потерял воинственный пыл и изогнулся перед Эмилем чуть ли не вдвое. — Больные они оба, врача им надо вызвать. В сене заночевали. Не гнать же, люди-то живые…
Чувствуй себя Алиса хоть немного получше, она отказалась бы провести на этой ферме даже полчаса. Но нужно было где-то передохнуть, немного помыться и накормить Дениса. Сама Алиса ни о какой еде не хотела и думать.
— Я спрошу. — Эмиль лениво кивнул и захлопнул ворота перед их носами. Митрич опять оскалил прокуренные зубы, сверкнул глазами.
— Видали? Как в Кремль пропускает! Ну, так добра тут много… Пятьсот целковых кило страусятинки. За яйцо — пятьдесят баксов. Птенцов племенных продают…
— Кенгуру ещё хочет развести.
Палыч вытер лоб рукавом свитера. Ему тяжело было тащить через всё поле уже больного ребёнка, и он жалел, что ввязался в это дело. Надо было пугануть этих малолетних гопников, а не сердить хозяйку.
Но дело было сделано. Эмиль, конечно, уже доложил о приблудышах, и теперь всё зависит от сегодняшнего настроения хозяйки. Захочет — пригреет несчастных, пожелает — выгонит. Причём не только девку с парнем, но и их самих. Мужиков, готовых ухаживать за коровами и страусами, в окрестных деревнях сыщется много.
— Кенгуру?! — Денис аж подпрыгнул, забыв о стоптанных ногах. — А они у вас есть? Их тоже едят, да?
— Натурально, едят! — Митрич яростно жевал травинку. — Колбасу во какую из них делают! Хозяйке очень понравилась, когда она в Австралию ездила. На Дальнем Востоке модно и в Сибири. Мясо-то дешевле китайского получается. Размножаются они, как кролики. Кто из богатеньких на диете — лучше и не надо. Ни жиринки в нём, готовить легко. У нас тут всё экологически чистое. И мех опять же… А готовить из них можно всё, даже пельмени. Вымочить только перед этим…
Открылись ворота, и опять появился Эмиль. Но на сей раз, он выглядел иначе — подтянуто, свежо. Казалось странным, что можно так измениться за десять-пятнадцать минут. Ротвейлера с ним уже не было.
— Ксения Ивановна приказала их к себе позвать, — в нос сказал Эмиль. — А вам давно работать пора. Идите, делом занимайтесь!
— Спасибо, спасибо! — закланялись Митрич и Палыч. Потом пихнули в спины Алису с Денисом. — Идите! Ксения Ивановна зовёт, хозяйка наша!
Алиса, еле переставляя ноги, поплелась следом за Эмилем. Денис, схватив вожатую за руку, заковылял следом. Алиса вяло думала, что дело здесь нечисто. Ведь богатая, своенравная хозяйка элитной фермы, вхожая в нынешний бомонд, вряд ли захотела бы просто так принять у себя каких-то нищих. Конечно, всякое бывает, и эта Ксения Ивановна может вести себя наподобие матери каталы Зюзина. Нагрешила в жизни и решила таким образом замолить содеянное. У богатых куча причуд, и не всегда поймёшь, почему они поступают так, а не иначе.
Эмиль повёл их в сторону от коровников, свинарников и страусятника по асфальтированной дорожке, между газонов, засаженных специальной травой. Газоны эти содержались по-английски — судя по всему, их каждый день подстригал садовник, в столь ранний час уже вышедший на работу. Видно, Ксения Ивановна даром своих батраков не кормила — они бегали по ферме туда-сюда, с опаской поглядывая на Эмиля.
Охранник явно пользовался здесь громадным влиянием, и все работники очень хотели ему понравиться. Конечно, за глаза его ругали, как Митрич и Палыч, но при встрече начинали ломать шапки и кланяться в пояс. На Алису и Дениса они смотрели с любопытством, прикидывая, могут ли новички каким-то образом составить конкуренцию и стать причиной увольнения.
Алиса с удивлением отмечала, что эти русоголовые курносые тверичи, которые когда-то ходили в школу, ездили в пионерские лагеря, были комсомольцами и даже членами партии, так просто и привычно вернулись к подневольной, почти крепостной жизни. И готовы были при этом порвать всякого, кто посягнёт на их место в стаде рабов…
Судя по всему, мальчик с девушкой не показались работникам достойными соперниками. По крайней мере, их нельзя было отправить в хлев, не могли они выполнять и другие, чисто деревенские повинности. Таких Ксения Ивановна могла принять на службу непосредственно в дом, но это занятых на скотном дворе уже не касалось.
Двухэтажный кирпичный особняк под медной крышей был похож на маленький средневековый замок — с башенками, лесенками, балкончиками, стрельчатыми окнами. Кое-где стены особняка уже были отделаны красноватым шлифованным гранитом — Ксения Ивановна не хотела ударить в грязь лицом перед высокопоставленными гостями. Наверное, рабочие собирались приступить к делу позже или сегодня были выходные.
Алиса смотрела по сторонам и думала, что в окружающем пейзаже не хватает чего-то самого главного. А после поняла — около дома совсем нет деревьев, и за забором их тоже нет. Значит, Ксения Ивановна боится покушения. Боится до такой степени, что на любом деревце ей чудится снайпер. Вот откуда охрана, спирали Бруно. Целая псарня, откуда доносится неумолчный вой. Наверное, за ворота фермерша выезжает только с крутыми ребятами, которые, обступив её кругом, так и ходят везде, всегда.
А Эмиль всё вёл их мимо клумб, обложенных галькой и булыжником, которые даже в августе пестрели всевозможными цветами. Одна клумба была голубая — от незабудок. Вторая — оранжевая; там росла азиатская купальница. В центре каждой клумбы красовались вазоны из песчаника. Кусты по вечерам освещали изогнутые латунные светильники, сами выполненные в виде гигантских цветов. Садовник у фермерши действительно был мастером своего дела, потому что добился цветения розового ландыша в середине августа.
