— Да, вернулась! — Оксана глубоко вздохнула, чтобы совладать с эмоциями. — Она не на полу стояла, а как бы висела в воздухе.
— Сказала вам что-нибудь? — спросила Фрэнс.
— Нет, только улыбнулась. И прошла к братьям — прямо через дверь! — шёпотом сказала Липка. — Честное-пречестное слово?
— Мы стоим столбами, даже двинуться не можем, — продолжала Оксана. — И вдруг мама выходит, опять сквозь дверь. И ведёт братьев за руки! А они смеются, радуются. Опять так ласково на нас глянула, кинула и ушла на лестницу…
— С мальчишками? — уточнил я.
— Вот именно! — подтвердила Оксана.
— Но они ещё живые были? — не могла взять в толк Франсуаза.
— Конечно, живые! Как бы раздвоились, понимаете? Одновременно спали в постелях и шли с мамой по коридору! — У Оксаны, казалось, шевелились волосы.
— Ничего себе! — Я на минуту-другую потерял дар речи.
Придумать это девчонки не могли. Если бы это им приснилось — ладно. А то ведь наяву видели, одно и то же! Индуцированное помешательство? Да не похожи они на психов, просто нервные. Вероятно, Октябрина-старшая была там — ведь душа бессмертна.
— Мы рванулись в детскую, — продолжала Оксана. — Видим — братья спят, дышат. И улыбаются во сне. Как там, в коридоре. А форточка, которую я лично на шпингалет закрыла, распахнута. Вот, собственно, и всё. Мы с Липкой забрались в одну постель и до утра дрожали. Когда мальчишки проснулись, сразу же их спросили: ничего страшного не снилось?
— Мама снилась, — сказал Олесь. — Мы с ней на самолёте летели.
— И мне тоже, — сказал Орест. — Она такая красивая была, в золотой короне.
— Потом они умылись, позавтракали, пошли в школу. Вернее, я их отвела, — продолжала Оксана. — Сказала, что заберу после уроков. Пришла, а их уже нет — в парк убежали…
— Там дядька с собакой гулял, и всё видел. — Липка накручивала на палец прядку волос. — Говорил, что мальчики эти прямо из парка к метро побежали. С улицы Пятого года завернул УАЗ. Он ехал по правилам, на зелёный свет. А они заметались… Встали бы неподвижно, может, и выжили…
Мы так увлеклись разговорами, что ничего больше не слышали. Только Франсуаза на цыпочках выбежала в детскую, а потом быстро вернулась.
— Оксана, ребёнок плачет, — шёпотом сказала она.
Действительно, Октябрина-младшая заголосила. И я знал, что это надолго. Не таким я представлял себе день победы над Ковьяром. А потом смекнул, что, видать, значительная была эта победа, раз за неё так дорого пришлось заплатить.
— Минутку… Можно привезти её сюда? — Оксана, услышав родной голосок, просветлела лицом.
— Мы лучше вместе туда сходим, — предложила Фрэнс.
Она почувствовала, что нам с Липкой надо остаться одним. Обняв Оксану за плечи, моя жена увела её к ребёнку. Мы остались вдвоём. Девчонка не шевелилась. Она сидела на кровати, скорчившись, словно у неё болел живот.
— За Оксаной через неделю Руслан приезжает. Увезёт их с Откой в Турцию. Братики будут с родителями, на Николо-Архангельском. А я куда денусь?
— Сама решишь.
Я сел прямо, хотел закурить. Но Липка схватила меня за руку. Пальцы у неё были тёплые, влажные, мягкие.
— Не нужно при мне курить, Андрюшенька. Ещё не догадался?
Она застыла, склонив голову к плечу, требовательно глядя на меня.
— О чём я должен догадаться?
Отку угомонили неожиданно быстро, и снова всё стало тихо. Странные у Липки прихоти. Раньше она не возражала, если я курил. Что ж, выйдем на кухню, откроем форточку.
— О том, что я останусь с тобой. И пусть Фрэнс делает, что хочет.
— Фрэнс не будет возражать. Ты ведь совсем одна будешь. А в Турцию тебя не вывезти — паспорта нет. И опекунство Оксана до сих пор оформила. Но потом она этим займётся, а я помогу.
— Уже не одна, — кокетливо сообщила Липка.
Только после этого я всё понял. Не могу сказать точно, обрадовался или нет. Просто удивился, потому что считал — в конкретном случае ничем подобным кончиться не может. Моё дурацкое убеждение развеялось, как дым, и пришлось смириться с реальностью.
— Ты хочешь сказать, что…
— Да-да-да! — перебила Липка. — Я у Оксанки «бэби-тест» взяла. Она несколько штук купила, а я потихоньку свистнула. Капнула мочу, и бумажка покраснела. Но я и без того всё знаю. Он шевелится вовсю…
— Седьмого, значит, мне подкидываешь? — На таком сроке уже ничего нельзя было сделать. — Значит, в августе родится? Как отец?
— Я рожу мальчика первого августа и назову Андреем! — торжественно поклялась Липка. — Думаешь, рано? Мне 28 июля пятнадцать будет, а на Украине с шестнадцати женятся…
Олимпиада поняла, что к будущему прибавлению семейства я отнёсся лояльно, и поспешила заручиться моей поддержкой.
— В Польше женщину, которая впервые рожает после двадцати двух, называют «стара матка». Так вот, Олимпиада, «старой маткой» ты уже не будешь.
— Франсуазе не говори пока… — шепнула Липка.
— Вот ещё!
Только этого мне и не хватало. Чего доброго, ко всем подвигам прибавится ещё и совращение несовершеннолетней!
Я облился холодным потом при воспоминании о том, что хотел сделать три часа назад. А вдруг Франсуаза уже рассказала об этом Оксане? Нет, вряд ли. Наши семейные проблемы она не делает достоянием даже самых близких друзей. Тем более, не сделает этого и теперь. Не хватало девчонок напугать ещё раз — они и так на пределе.
Я посмотрел на часы — половина второго. Для ужина поздно, для завтрака рано. Но никто из нас сейчас заснуть не сможет — кроме, разве что, Октябрины-младшей.
— Чай будем пить?
Я с трудом поднялся с дивана, протянул Липке руку. Она радостно и доверчиво дала мне маленькую тёплую ладошку.
— Конечно, будем! Мы уже равно ничего не ели…
— Что ж, тогда пошли готовить, — тяжело вздохнул я.
1995–1996 г.г., Санкт-Петербург
Новая редакция — 2014 и 2016 г.г., пос. Смолячково, С.-Пб.
НЕОБХОДИМЫЕ ПОЯСНЕНИЯ К ТЕКСТУ
КОМЕНДАНТСКИЙ — Комендантский проспект, магистраль на Северо-Западе Санкт-Петербурга (Приморский район)
ЖМУРИК — труп (жарг.)
ТОРЧОК — наркоман (жарг.)
ФСК — Федеральная служба контрразведки
АРМРЕСТЛИНГ — вид борьбы, состоящий в преодолении сопротивления руки противника своей рукой, с опорой локтями о стол. Происходит от английских слов arm — рука и wrestle — упорная борьба
ДЕВЕРЬ — брат мужа
ОПУЩЕННЫЙ — здесь: униженный, оскорблённый (жарг.)
