Знали бы мама с папой, бабушка и прабабушка, что Оксаночка, которая резво бегала между мальвами, подсолнухами и зонтиками укропа, станет проституткой в Стамбуле! И, может быть, там погибнет…
Я неожиданно забылась вновь. Потом открыла глаза и увидела, что проспала ещё час. Лицо так и оставалось мокрым от слёз. С огромным трудом я встала, прополоскала рот, приняла средство от похмелья. Уже собралась идти в ванную, как зазвонил телефон. Чертыхнувшись, я швырнула на постель купальный халат и, голая, косматая, взяла трубку. На проводе оказался Сулейман.
— Яха, вечером наденешь лучшее платье. Все украшения — с бриллиантами, другие не пойдут…
Хозяин даже не поздоровался, хотя обычно это делал. Мне показалось, что его буквально колотит от волнения.
— Тебе принесут серьги, браслеты, колье. Туалеты от Диора, понимаешь? Я так рад, так рад! Ты подошла по внешности очень уважаемому человеку. Он почтил вниманием меня, ничтожного. У меня именины сердца! Я знаю, ты сумеешь ласкать его так, как нужно. Уж постарайся, и я тебя не забуду. Понимаешь, он справляет сегодня день рождения, как принято у него на родине. Он из России, как и ты. Нужен подарок — самая горячая любовь, на какую ты способна. Я пришлю к тебе массажистку, косметичку, парикмахера. Ты сегодня должна быть красивее всех на свете. Если я не услужу этому клиенту, Яха, у меня могут начаться большие проблемы…
Я находилась в полуобморочном состоянии. Повторяла про себя: «Из России… Он из России! Неужели? Но, скорее всего, это мусульманин. Иначе стал бы хозяин так извиваться! Подобной прелюдии перед визитом на адрес ещё не бывало…»
Распрощавшись с шальным от восторга хозяином, я ринулась в ванную. Вылила в джакузи пену на розовом масле. Потом долго, часа два, мылась. Мне всё казалось, что грязь и пот не отходят. Я очень постарела, поблекла, и потому не понравлюсь клиенту. Кто он? Каков из себя? Может, удастся добиться его милости? Как хорошо, что с ним можно будет говорить по-русски. Если есть надежда и вера, то будет и любовь!
При поступлении в заведение Сулейман приказывал девочек фотографировать — во весь рост, в профиль, анфас. На оборотной стороне снимка указывались возраст и кличка. Значит, я подошла солидному господину. Наверное, это эмигрант, который здесь удачно устроился. Очень интересно…
В течение дня я испытала нашествие всевозможных специалистов, каких ещё не встречала в борделе. Первой явилась здоровенная турчанка-массажистка и отдубасила меня так, что потом пришлось долго приходить в себя. Голова у меня кружилась, ноги подгибались. Не успела убраться массажистка, как постучал парикмахер. После него явился дизайнер по драгоценностям, потом — гримёр и косметолог.
Я надела чёрную кружевную грацию на косточках. К ней — чулки, тоже чёрные. Освежало ансамбль розовое платье с открытой спиной и разрезом сзади. Оно же позволяла бриллиантам, нанизанным на меня, сиять и искриться, очаровывая окружающих. Туфли надела под стать туалету — на тонком каблуке, с тремя ремешками, своей любимой фирмы «Марко Пицци».
Охранник Джеват набросил на мои плечи легчайшую шубу из голубой норки, так как на улице было холодно. Я почему-то думала, что на юге зимы не бывает. На самом же деле, с каждым днём заметнее становилось её приближение. Меня знобило уже несколько часов подряд — то ли от сквозняка, то ли от волнения.
Обычно, при выезде по вызовам девочки не видели друг друга. Они пересекали пустые холлы в сопровождении охранников, спускались вниз на лифтах и рассаживались по автомобилям. Так случилось и сейчас. Только, в отличие от прежних кожаных курток, мои спутники нарядились в чёрные костюмы и белые рубашки. Меня запихали в «мерс», за рулём которого сидел непривычно расфуфыренный Мелих.
Мы тронулись с места, и привычно завиляли по узким улочкам Стамбула. Ехали мимо запертых на ночь мелких лавчонок и сияющих витрин магазинов. Охранники курили сигареты через японские мундштуки со сменными фильтрами. Я тоже попросила покурить, и мне разрешили. Джеват, Хикмет и Мелих, против обыкновения, молчали, проникнувшись важностью момента.
Я на какое-то время выключилась — так устала от этой суеты. На сей раз меня никто не колол — организм отказал сам. Когда я пришла в себя, то увидела, что Стамбул давно остался в прошлом. Лимузин нёсся по шоссе над морем. Значит, клиент живёт не в городе. Возможно, он имеет виллу на побережье. А дальше в голову полезли глупости. Я не заправила постель, оставила беспорядок в ванной…
А вдруг я к Сулейману больше не вернусь — всё может быть. И тогда наплевать — горничные приберутся в номере. Туда сразу же поселят новую девочку. На мой робкий вопрос, куда мы едем, Джеват ответил, что в сторону Измита, по берегу Мраморного моря. Конечный пункт нашего путешествия — курортный район Анатолийская Ривьера. Это у Измитского залива. В темноте я чудом сумела заметить, что берега обрываются вниз, а там клокочут волны. Вокруг громоздились отвесные скалы, нахлёстанные ветром и дождём.
«Мерс» резко свернул налево, поехал по широкой алее, усаженной кипарисами. Точно так же, как и во Владике, скрипел под шинами красный песок. В свете фар я заметила двух встречающих охранников — высоких, тонких, молодых. Интересно, куда я попала? Когда Мелих выскочил из автомобиля и открыл передо мной дверцу, я убедилась, что была права. Этим ребятам оказалось лет по двадцать пять, не больше.
Они были похожи на диких прекрасных зверей в своей чёрной форме. Казалось, что их гибкие торсы можно завязать узлом. Мои турки в сравнении с ними выглядели неуклюжими кубышками. В моем сердце трепыхнулась жалостливая нежность к охранникам и шофёру. Лица у парней были холёными и надменными. Каждый имел под курткой по автомату «узи». В темноте бегала огромная собака, как будто сделанная из верёвок. Впрочем, хуже уже не будет.
На рукавах молодых охранников я заметила зелёные нашивки. Один из них сказал несколько слов Хикмету на ухо. Тот сразу обратился ко мне.
— Яха, мы втроём едем в ресторан, тут недалеко. Утром заберём тебя, не волнуйся. Они гарантируют вежливое обращение. Их слово твёрдое, мы знаем.
Охранников и водителя словно подменили. Они, как заведённые, кивали после каждого слова стройных мальчиков. Потом, забравшись в наш «мерс», отбыли в Намит. Я осталась в обществе парней, потрясающих воображение тёмной загадочностью и сдерживаемой силой.
Тот, что стоял ближе, подошёл ко мне и задал вопрос по-турецки. Я и так плохо понимала этот язык, а тут уж и совсем поглупела. Набрав в себя побольше воздуха, я решилась на первый шаг.
— Вы говорите по-русски? Рюс, рашен…
— Тебя как зовут? — с лёгким кавказским акцентом спросил тот же парень.
Я едва снова не упала в обморок. Мне почудилось, что от охранника пахнет прекрасной туалетной водой и крепким ароматным табаком. У него были карие глаза, сросшиеся на переносице брови, горбатый нос. После турецких чужеземцев он показался мне родным — почти братом.
— Оксана, — машинально отозвалась я, забыв и о Дайане, и о Яхе.
А вдруг он подсадной — от Косарева? Ладно, слово сказано, дело сделано. Теперь уже на всё плевать. Да, это кавказцы. Но кто именно? Я не настолько хорошо в этом разбираюсь, чтобы точно определить.
