Два провала в месяц — это слишком. Если поскользнусь ещё раз — нужно возвращаться в Смоленск и жить там на заработанные ранее средства. Буду тренироваться в стрельбе целый год, и только после этого рискну вновь предстать перед шефом…
Я валялся на ветоши, вдыхал бензиновую вонь. Ловил на язык последние капли пива. А вдруг мои грехи падут на детей? Скоро ведь их будет трое, не считая дочери от первого брака. Вдруг кого-то из моих сыновей тоже убьют на лестнице? И как я тогда на это посмотрю? Или, наоборот, мои пацаны подадутся в киллеры?
Им ведь не объяснишь, что не за деньги, а за идею убивал я всяких воров, а сегодня хотел замочить палача. Надо Аську свозить на УЗИ, в Москву или в Питер. В Смоленске пока прибора нет. Хоть бы девчонка родилась — хоть за неё спокойнее будет. А вдруг действительно вина отцов ложится на детей? И мои уже сейчас помечены роком? Вот уж тогда лучше бы им никогда своего отца не знать и расти чистыми…
Я встал с ветоши, подошёл к раковине. Пустил из крана ржавую воду и вымыл лицо. Потом накрепко вытерся вафельным полотенцем, распечатал пачку «Беломора». Проверил, нет ли по близости ёмкости с бензином. Но, только успел сделать две затяжки, как в «Саабе» загудел телефон. Не выпуская изо рта папиросу, я сел за руль, поднял трубку.
— Брагин…
— Привет, Ромыч! — быстро сказал Озирский.
По его тону я понял — о самоволке ничего пока не известно. — Ты куда пропал? Там Сонька визжит.
— Так, по Москве катался. Нельзя, что ли?
А вдруг Андрей уже всё выяснил, и теперь меня проверяет?
— Я ведь пока в резерве? Или уже нет?
— Уже нет, — заявил Андрей. — Приезжай, дело есть. Не бойся, оно плёвое. Только поездить нужно.
— Куда и когда ехать?
Без грима я не был похож на того киллера, что ждал Ронина у дверей. Да и «тачка» у меня будет совершенно другая.
— Забирай Божка и вези на Звенигородку. Он тоже позарез необходим.
— Кому?
Вроде, пронесло. Шеф не стал бы так долго тянуть. И, тем более, вызывать Божка в такую пору из дома.
— Когда доставишь его, объясню вам обоим. Не телефонный разговор — сам понимаешь.
— Ехать в Тёплый Стан? — удивился я. — А ты с матерью Божка договорился? Вдруг она мне глаза выцарапает?
— Договорился, не дёргайся, — успокоил шеф. — Да и не увидишь ты Татьяну. Поезжай по тому адресу, что я скажу. Это — лошадиный приют…
— И там сейчас Божок? — удивился я. — На ночь глядя?
— Всё время около лошадей крутится. Горская кровь взыграла. Помогает ухаживать за старыми клячами, которых отовсюду списали. Говорит, что жить не может без запаха конюшни, без подков и уздечек. Тренер говорит, что Божка даже не пришлось учить держаться в седле. Он и так все откуда-то знал. Лошади любят его. Ни разу не пробовали ни лягнуть, ни укусить. Так что бери адрес — и вперёд. Ты где сейчас?
— В гаражах, — коротко ответил я. — Уже домой собирался.
— «Сааб» решил поставить? Добро. Нечего ему под снегом ночевать, — одобрил шеф. — Но что же поделаешь? Надо деньги зарабатывать, Ромыч.
— Конечно, надо, — тяжело вздохнул я.
Поменял только куртку — «косуху» на нубуковую. Докурил папиросу, кинул «бычок» в ведро. Мне стало легче — будто бы и не было провала с Рониным. Сейчас займёмся делом, и всё забудем. Жаль, конечно, что задание лёгкое. Я бы хотел потруднее — чтобы перед самим собой оправдаться.
Я нажал кнопку у косяка, вывел «Сааб» из гаража. Как всегда, сверил время — половина девятого вечера. И ещё раз с горечью подумал, что первому декабря девяносто четвёртого года не быть второй датой на памятнике полковника.
На обратном пути Божок сидел рядом со мной и рассказывал про лошадей, живущих в приюте. Нашёл я его за самоваром, где парень чаёвничал вместе с хозяйкой конюшни. Там, над дверью в дежурку, которую они называют служебным помещением, прибита подкова. В снегу аккуратно расчищена дорожка.
Божок, конечно, сразу же вскочил и припустил за мной, дожёвывая на ходу бублик. Малёк он ещё, хоть и чудо-диверсант. В этом году чуть не погиб, когда брали бандитский хурал под Питером. Еле вытащили его с того света, и вот опять бегает, в бой рвётся. С тех пор раскрыли с его помощью несколько преступлений, совершённых подростковыми группировками. И вот опять Озирский его подключает к очередному делу, сути которого мы оба пока не знаем.
Судя по всему, стрелять не придётся. На такое задание шеф вряд ли отправит мальчишку. Скорее всего, будем изображать папу с сыном, хотя мы совершенно не похожи. Разве только в том гриме, который я стёр в гараже…
С дочкой хозяйки этого приюта Божок познакомился на толкучке у станции метро «Коньково». Анфиска стояла в очереди к бидону — «молочному маяку». Божок там работал — следил за продавцом молока. Я не совсем в теме, что у них происходило. Вроде бы, к продавцу должен был подъехать рэкетир. Молочника от кошмара избавили немного позже, а тогда у Анфиски перевернулся бидон. Продавец, который после встречи с рэкетиром был не в себе, неловко пихнул его локтем.
Бабки собрались вокруг девчонки, охали, качали головами. Но дальше слов дело не шло. А своих денег у Анфиски не осталось. Они с матерью бедно жили. Все деньги тратили на лошадиный приют. И никто их не поддерживал — разве что «Общество защиты животных». Коз им тогда ещё не подарили, и Анфиске приходилось за рынок за молоком и яйцами. Там они были самые дешёвые.
Божок чуть не пропустил рэкетира, за что получил от Озирского нагоняй. Но заговорил с Анфиской и дал ей денег. Девчонка так расчувствовалась, что прожужжала матери все уши. Та нашла Божка, пригласила его в гости — вместе с матерью. Но Татьяна не поехала. А вот Божок немедленно воспользовался возможностью узнать что-то новое.
Теперь он каждую неделю бывает в том приюте. Помогает, чем может. «Общество защиты животных» переводит мало средств — на них не зажиреешь. Но мать с дочерью — настоящие фанаты своего дела. Обе скачут на ипподроме, а потом забирают оттуда старых лошадей. Не дают их пустить на мясо, заботятся, как о родных. Но с ипподрома их просто так не отдают — приходится опять платить.
Я бы не смог вот так, на одном энтузиазме, столько коней содержать — кормить, ухаживать. А они вот могут. Это, конечно, не каждому дано. А Божок всех лошадок уже по именам знает. Пока мы ехали, сетовал на трудности. Опять хозяева без денег, а лекарства-то кусаются. На ипподроме очередную лошадь покалечили. Гадство сплошное — выжмут все соки — и в утиль, то есть под нож. А там ведь разные лошади есть — и с «Мосфильма», и из кооператива, из цирка. Да и из совхозов попадаются. Так один конь без глаза, другой — без уха. На них сажают начинающих наездников.
В последнее время стали брать плату за обучение — надо же окупать приют. Но много не получается. А если большую цену заломить, никто туда ездить не станет. Вот и бьются, как могут. Божок на всех лошадях перекатался, и уже заскучал. Больно смирные — драйва нет. Тогда хозяйка посоветовала ему старого Каскадёра — тоже не подарок.
