Там крутится не один Божок. Много народу лошадкам помогает. Детей приводят, а потом и сами втягиваются. Работают на конюшне, плотничают. Деньги собирают, если нужно. Божок туда нескольких мальчишек привёл — из класса и из секции спортивной гимнастики. За то, что помогают на конюшне, им разрешают заниматься бесплатно. И ведь никто не заставляет — всё в охотку.
Ещё один мужик там работает — копыта подрезает. Оказывается, это постоянно нужно делать — как человеку ногти стричь. Интересно — я об этом не знал, хоть в Велиже лошади были. И родители мои покойные родом из деревни. Но и от них я столько не слышал про лошадиные привычки, как от городского мальчишки.
Божок хотел ещё поболтать на любимую тему. Например, сегодня туда милицейскую лошадь привезли. А она хромая и злющая. Только с сахаром на ладони можно к ней подойти. Но тут мы затормозили у дома на Звенигородке, и Божок замолчал. Он всегда оставлял личные дела за порогом, когда шёл на задание.
Татьяне Озирский сказал, что эту ночь её сын проведёт в приюте. Потому она, наверное, особо не волновалась. Божок мог наделать ошибок, только если тревожился за мать. А так для него никакого страха не существовало, как и усталости. Ему ведь завтра в школу нужно. Из приюта подвозили на КамАЗе — прямо к дверям. Божок с Ленинградки перевёлся в Тёплый Стан — рядом с новым своим домом.
Интересно, для чего мы так поздно потребовались шефу? Особенно Божок, а обо мне разговора нет. Я должен быть готов в любое время ехать хоть к чёрту на рога. Ну, наверное, так нужно. Окна квартиры Бабенко ярко светились, причём все. Значит, не один Андрей ждёт нас. Только бы ничего страшного с Оксанкой не случилось!
Мы шли к подъезду, и снег поскрипывал под ногами. Пришла настоящая зима — загляденье. Да некогда любоваться — Озирский ждёт. Божок проворно набрал код, и мы ввалились на лестницу. К счастью, лифт стоял на первом этаже. Я опять вспомнил Ронина и про себя выругался. Надо было выстрелить ему в затылок, конечно. Но я предпочитаю в лицо. Как-никак киллер, а не палач. Хорошо, что о случившемся никто не знает — только мы с Рониным. Полковник понятия не имеет, кто я такой. Дорого бы я дал, чтобы забыть этот конфуз, но не получится.
Мы вышли из лифта, и Божок на одной ноге запрыгал к новой бронированной двери. Совсем ещё ребёнок, а сколько уже сделал! Он позвонил, и за дверью тут же зашуршало. На плитки пола упала полоска света. Отворила Липка — в длинном махровом халате, взрослая и серьёзная. Волосы закрутила на затылке — как замужняя баба. По коридору Олесь и Орест катали коляску с Октябриной. Младенец орал во всё горло, дрыгая ногами. На мою «козу» он никак не отреагировал.
— У неё живот болит, Роман Григорьевич! — сообщил мне Олесь.
— Так надо врачу показать.
Я ещё снимал куртку, а Божок, раздевшись, уже щекотал пузо своей сестричке.
— Вызывали уже, — ответил Орест. — Сказали, ничего страшного. Её яблоком покормили…
— Как это яблоком? — прищурился Божок. — Она же грудная!
— На тёрке растерли. Липка с Никой сказали, что витамины нужны. Отке укол сделали.
Дверь одной из комнат открылась, и вкусно пахнуло кофе. Вышел шеф в спортивном костюме, пальцем постучал по наручным часам. За то время, что я мыл руки, Божок успел провести с братьями блиц-драку. Липка на цыпочках подбежала ко мне.
— Роман Григорьич, про Оксану ничего не слышно?
— Нет, откуда же? Разве Андрей не сообщил бы? — удивился я.
— Мало ли, может, вы как раз приехали сказать… — Липка поскучнела, поджала губы, чтобы не зареветь при всех. — А с вашей женой всё нормально? Мальчики как?
— В порядке, не сглазить бы!
Я вытер руки и прошёл к шефу. Божок уже устроился за столиком, на котором стояли чашки с кофейником. Кроме нас, там был незнакомый мужик в вельветовом пиджаке и чёрной рубашке без галстука. Мужику лет пятьдесят. Сам седой, стриженый под бокс, сухощавый и хмурый. Он пил уже не первую чашку кофе, много курил. Я подумал, что ребёнка в коляске надо отвезти подальше от двери.
Озирский пригладил волосы и представил нас гостю.
— Вот мои ребята, Роман и Руслан. Не смотрите, что одному из них девять лет. А это — Симонов Пётр Яковлевич из налоговой полиции. Больше вам знать не нужно.
Мы обменялись рукопожатиями. Симонов обращался с Божком, как с равным. Не таращил на него глаза и не сюсюкал, как делали некоторые клиенты.
— Давайте сразу к делу…
Симонов посмотрел на швейцарские часы фирмы «Canon» с гравировкой. Потом Озирский рассказал, что налоговик раньше служил в Главном разведуправлении. Часы эти он получил в подарок на день рождения — от коллег. Месяц назад ему стукнул «полтинник».
Я вспомнил, что на парковке стоял чёрный «Мерседес», а внутри сидел громадный пёс. Симонов признался, что всё это добро принадлежит ему. Кроме прочих приспособлений против угона, налоговик сажал в салон авто здоровенного молосса абрикосового цвета с чёрной маской на морде. Посмеиваясь, Пётр Яковлевич сказал, что угонщики вряд ли рискнут здоровьем, и лучше поищут жертву в другом месте. Хотя, конечно, лучше бы не трогали никого. Но своя рубашка, как говорится, ближе к телу.
Мы пили кофе, и Симонов объяснял суть дела. Озирский слушал уже не в первый раз, поигрывая серебряной ложечкой в чашке. Мы не смотрели друг на друга, чтобы не вспоминать об Оксанке. Надежда на её возвращение развеивалась, как дым. Ладно, что мы не остались вдвоём. С нами сидит человек, которому до фени наши проблемы.
Симонов размяк, расстегнул пиджак. Потом закурил неизвестно какую по счёту сигарету «Винстон».
— Знаете такую фирму — «Южный двор»?
Налоговик хитренько взглянул на нас. Вроде, даже подмигнул. Не знаю, как Озирскому, а мне такое название не встречалось. Наверное, они там налоги платить не хотят. Но мы ведь не вышибалы долгов. У налоговой полиции имеются для этого свои кадры.
— Они предоставляют посреднические услуги съёмщикам меблированных комнат. Та же фирма даёт им охрану, горничных и телефонную связь. Покупают квартиры, бывает, целые дома. И сдают их разного рода постояльцам. Как правило, гостям столицы — разумеется, не бедным. Самые желанные клиенты — иностранцы. В последнее время ещё и «новые русские». Сейчас у «Южного двора» в Москве более трёхсот тридцати частных квартир сдано в аренду. Имеются своя служба безопасности, горничные, коммунальные рабочие. Недавно они построили новый дом — в районе Братеево. Это — юго-восток Москвы. И меблирашки эти потихоньку заселяются.
Симонов курил в глубокую затяжку, и мы от него не отставали. Отка, вроде, замолчала. Липка пела её какие-то украинские приблатнённые куплеты. Отка любила их больше других колыбельных.
— Вот я и дошёл до главного! — Налоговик постучал сигаретой по пепельнице. — Интересует меня не сам «Южный двор», а один из клиентов. Один из тех, кому фирма сдаёт квартиру в субаренду. Дом в Братееве сейчас охраняется халтурно. Можно проникнуть на лестницу — мы проверяли. Но именно сегодня вечером невозможно сделать то, что крайне необходимо. Поэтому и обратились к вам. Разумеется, мы заключим договор и заплатим. А потом «отобьём» свои расходы.
