Верующим в такие минуты легче — они хоть молиться могут. А я даже подумать о таком боюсь — больно уж Господь немилостив. Материться хочется и землю грызть. Как только вспомнишь про Оксанку, про её мать. Да ведь и земля твёрдая под снегом. «Сааб» заметает сугробами, того и гляди придётся откапываться. Я закрыл глаза и задремал — после всего, что сегодня случилось. И приснилось мне, что Божок трясёт меня за плечо. Потом оказалось, что это наяву.
— Роман! Слышишь? Там, в квартире… там…
Такого Руслана Величко я не видел ещё никогда. Он был зарёванный, испуганный. Из носа текли сопли, а губы тряслись. Неужели попался? Вроде, вырвался, но придётся уходить от погони. Надо привести пацана в порядок, узнать, что стряслось.
Я схватил гость чистого снега, умыл Божка.
— Оксанка там, — сказал он в нос. — В соседней квартире, я слышал. Там свет горит…
— Что ты сказал?! — Сон как будто продолжался.
— Там много народу, понимаешь? Вроде как пьянка гудит. А Оксанка заорала, как ненормальная. И сразу стихла, только мычала… И мужики бубнят. Я спрятался за мусоропроводом, посмотрел немного. Один вышел из той квартиры, где Оксанка…
Я чуть не выпал из «Сааба», винтом вылетел наружу. Но быстро понял, что нам лучше находиться в машине, и затащил Божка в салон.
— Говори толком, где она! Откуда знаешь? По голосу только, или видел?
— Нет, не видел, но слышал. Я сто пятую прибором проверил — пустая. Нет там никого. А рядом…
Руслана всего колотило. Я прижал его к себе, не зная, что делать. Оксанка в Москве? Но какого чёрта она не объявлялась?! Мы же рехнулись все от страха за неё. Надо какие-то меры принимать. Ведь в Турции сказали, что её какой-то богатей купил. Неужели русский? Всё может быть. А-а, Симонов обронил, что в домах «Южного двора» останавливаются иностранцы. Так что и турок мог сюда заехать.
Значит, ей не дают выйти на связь? Не может Оксанка плюнуть на дочку, на сестру с братьями. Не видела их уже два месяца без малого. И вдруг не позвонит, не приедет на Пресню… Мужики гудят? Пьянка? Выходит, купили её для целой компании? Нашу Ксюху трахают в очередь. Уж точно не по любви. А она любовь очень ценит. Даже говорила, что просто так с мужиком спать не хочет. Душа должна гореть…
— Ты не ошибся?
Я не знал, чего сам хочу — того или другого. Ведь, если Оксанка рядом, нужно вырвать её из этой компании. Но, с другой стороны, если там орёт другая девица, мы можем крупно облажаться. Да ещё и операцию Симонова сорвать.
— Я что, голос её не знаю? — обиделся Божок. — Киряют они там. Посуда звенит. — Он ковырял в носу, издали оглядывая дом.
— Давай Петру позвоним и доложим, насчёт сто пятой. А потом здесь разберёмся.
— Давай, — согласился Божок.
Точно в сто пятой нет никого? — ещё раз переспросил я.
— Чтоб мне провалиться! — поклялся Божок. — Прибор ничего не показал. Ты давай скорее. А то Оксанку там бьют, кажется…
— Сейчас всё расскажешь. Я только Симонова успокою. Или огорчу, не знаю уж.
Радио в машине пропищало полночь, заиграли гимн. Небо от снега стало совсем светлым. Мы, вместе с машиной, будто бы оказались в громадном сугробе. Скоро нас придётся с таким приборчиком искать. Уже второе декабря. Задание выполнено, можно возвращаться домой. Отсюда лучше всего поехать к Божку, на улицу Академика Варги. Но если Ксюшка действительно там, быстро мы не освободимся.
Я набрал номер. Симонов тут же снял трубку. Я сказал: «Нет».
— Благодарствую, ещё подождём! — ответил Пётр Яковлевич. — Спокойной ночи.
— И вам также. — И я выключил связь. Потом повернулся к Божку. — Говори, как было. Подробно.
Парень запихнул мокрую от растаявшего снега простынку в угол сидения.
— Роман, короче, пришёл я туда. Ещё раз номер посмотрел. Проверил, тот ли дом. Обошёл его со всех сторон. Вдруг собачники гуляют, а я не вижу? Но никого не было. И на ту сторону окна этой квартиры не выходят. Там все спокойно.
— Молоток! — одобрил я. — Все верно. Продолжай.
— Я на крыльцо поднялся, набрал код…
Божок заулыбался. Он обожает, когда его хвалят, и работает ещё лучше.
— Жутко было? — спросил я.
— Да нет, как всегда. Вот, значит, зашёл я на лестницу. Там уже коврики постелены, и будка есть для охраны. Но в ней пусто. Через стекло насквозь видно. Там мебель какая-то навалена — диваны, стулья. Холл очень широкий. Спрятался я за ними, осмотрелся…
— Не срисовали тебя? — У меня начали заметно дрожать руки.
— Да нет. Из лифта вдруг парень с девкой вышли. Она — в чернобурке до пяток, он — в кожаном пальто. Ушли на парковку — там их джип стоял. Я ещё подумал — не того ли мужика Симонов ищет. Я его запомнил. Потом на двенадцатый этаж полез. Там осмотрелся, нашёл сто пятую квартиру. Вдруг слышу — где-то рядом орут. Вроде, бьют бутылки. Там, где окна светятся…
— Но в сто пятой ведь никого? — перебил я.
— А это в сто шестой! — Божок так махал руками, что едва не попадал по моей физиономии. — Топают там, по коридору, совсем рядом. Я тихонько подобрался к сто пятой, сунул штекер в скважину. Дверь там железная…
— Только там? Или везде — железные?
Это важно. Если компания закроется в квартире, «железку» нам с Андреем не взломать. А пока будем ждать подмогу, девчонку могут из окна выкинуть. Тогда докажи, откуда именно она свалилась!
— Да, все железные. Смотрю на прибор — никаких сигналов. Хотел уже назад идти, как в сто шестой опять заорали. Мат такой стоит — даже я не слышал. И Пётр Яковлевич говорил, что в этих домах тихо себя ведут.
— Значит, не все соблюдают правила.
Всё-таки надо разобраться, кто находится в этой квартире. Ясно, что бандиты. Только чьи — московские или пришлые? Даже если там не Оксанка, квартиру эту стоит проверить. Но без Озирского я такие вопросы решать не могу.
— Давай дальше, Божок! Услышал ты мат, и…
— Да они там мебель ломают, наверное! Такой треск стоит, грохот. Я приборчик спрятал и уже хотел к тебе бежать, докладывать. На всякий случай жалостную историю сочинил, если меня кто увидит. Мол, из дома сбежал. А здесь решил переночевать, чтобы не замёрзнуть. Входная дверь была неплотно закрыта…
Божок и вправду часто пользовался таким приёмом. Во многих случаях это срабатывало. Правда, бывало, парня и выгоняли. Но в данном случае именно это ему и было нужно.
— Там так тихо, на лестнице. А за той дверью будто дрова рубят. Потом разбитое стекло зазвенело.
— Значит, там много народу? Как тебе показалось?
Я всё думал, браться ли за это дело. Или просто позвонить в ментовку и уехать? Спать очень хочется. Я бы и поступил так, но — Ксюшка!.. Если она там, надо разбираться самим. Божок с ней в агентстве много разговаривал, и голос запомнил.
