За то время, что мы ехали из Братеево, Оксана рассказала, каким образом спаслась. По просьбе Филиппа Готтхильфа, его давний друг разыскал проститутку Яху в борделе известного в Стамбуле Сулеймана Аюб-оглу. По фотографии опознал в ней Оксану, после чего сделал вызов. А на следующий день передал хозяину интим-империи нужную сумму и забрал девчонку к себе на виллу.
Оттуда, через Батуми, они опали в Абхазию. Там чеченцев чтили как освободителей — их батальон прославился во время войны с Грузией. В знак признательности Падчаха и Оксану бесплатно провезли до реки Псоу, потом доставили в Сочи. Уже оттуда влюблённые вылетели в Москву. Они поселились на «Южном дворе» исключительно по инициативе Падчаха, который всегда тщательно соблюдал конспирацию.
Но никому и в голову не пришло бы, что в том доме найдётся несколько придурков, которые посмеют поднять руку на такую важную персону. Наверное, виной тому были чужие документы. Беду ждали с одной стороны, а она пришла с другой. Поскольку Падчах не имел конфликтов в левобережье Терека, он без опаски открыл дверь соседям по элитному дому, пригласил их за стол. Не знаю, планировали они нападение, или всё произошло внезапно. Может, просто напились и захотели красивую женщину. А уж предлог найдётся всегда…
Одиннадцать дней назад Оксана выглядела неплохо. Раны почти зажили, синяки сошли. Она много смеялась, прижимая к себе семимесячную Октябрину. Та уже вовсю лопотала отдельные слоги — «ма», «па», «ба» и почему-то «ля».
Я разговаривал с Оксаной в мансарде дома и думал о том, что ей довелось пережить нападение всех трёх типов насильников — злобных, властных и садистов. Вернее, последние двое были в единственном экземпляре. Но и того хватило, чтобы молодая мать пережила жесточайший нервный срыв.
Игорь Диомидовский не зря посещал притон мадам Марины — он был настоящим садистом. Удовольствие получал не от самого процесса, а от издевательства над жертвой, от её унижения. И насиловать Оксану он полез не столько от нормального желания, сколько для того, чтобы вызвать выкидыш. Оксана это почувствовала и включила неведомые её самой резервы организма.
Диомидовский, богатый и влиятельный, был уверен, что за бедную девушку ему ничего не будет. Всё замнут и скажут, что шлюха сама виновата. И Оксане ничего не оставалось, как загрызть подонка — другой возможности спасти ребёнка у неё просто не оставалось.
Вадим Гуляев, бандит из Владивостока, принадлежал к типу властного насильника. Он стремился к завоеванию и подчинению жертвы, но не к тому, чтобы причинить ей боль. Кроме того, он пытался заслужить любовь Оксаны, то есть Дайаны Косаревой. Дарил цветы, ухаживал, сопровождал на прогулках — всё ради достижения цели. Оружие он использовал для того, чтобы напугать «тёлку» до полного онемения. Убивать, разумеется, не хотел.
Такие насильники всегда ведут светские разговоры с жертвой, оказывают навязчивые знаки внимания. Скандала совершенно не хотят, огласки — тоже. Вадим даже с некоторой нежностью относился к мнимой сестре Эдика Косарева. Но всё-таки он был насильником, и Оксана снова пошла ва-банк. Теперь уже её девочке ничего не грозило, но стать вещью, очередным трофеем бандита она не пожелала. И снова произошло убийство — на сей раз, из пистолета.
Возможно, всемогущий Гуляев ощущал своё убожество, переживал какие-то комплексы, пусть даже глубоко запрятанные. Он стремился избавиться от неприятных ощущений и мыслей с помощью любовных побед.
И, наконец, к типу злобных насильников относились бандиты из Братеево. Пользуя всемером одну женщину, они применяли избыточную силу, вели себя неоправданно жестоко. Физические и словесные надругательства, никаких намёков на жалость к уже поверженному противнику — молоденькой девчонке, которая говорила им о своём младенце. «Нагаечники» же продолжали с хохотом глумиться над ней — даже связанной.
Многократные сексуальные акты и непрерывные устные оскорбления произвели на Оксану куда более худшее впечатление, чем вместе взятые Диомидовский и Гуляев. Действовала компания импульсивно, заранее не готовилась. Они пытались в лице двоих пленников отомстить кому-то другому. Все были неудачниками по жизни, ни в чём, даже в бандитизме, не преуспевшими.
У такой публики неимоверно развито чувство стаи — в одиночку каждый из них на такое вряд ли пошёл бы. Выпендривались друг перед другом — кто больнее ударит, сильнее оскорбит. И взвели сами себя до такого градуса, что превратились даже не в зверей, а во что-то совсем ужасное. Вот тут уже — ни на йоту интеллекта, изощрённости и потаённых желаний. Цель одна — растолочь в отбивную…
Я не могу забыть Оксанку — худую, бледную, перепуганную, с косичкой за спиной. Она сидела в кресле на мансарде, прижимая к себе Октябрину. Странно, но ребёнок, оставшийся без матери на два месяца, ни разу не болел. И только вечером первого декабря начал истошно кричать, словно переживания мучения Оксаны — там, в Братеево.
Перед Новым годом мадам Ульянова вылизала весь офис. В помещениях ещё пахло моющими средствами. Надо было, пока никого нет, принять душ и переодеться, чтобы потом не тратить на это время. А уже после беседы с Кларой Шамановой сразу ехать на Фонтанку, к семье. Но что-то меня удерживает. Стоит дождаться Светку Ружецкую. Она согласилась встречать праздник в офисе, на дежурстве. Конечно, дети — Богдан и Марьяна — будут с ней. Нельзя допустить, чтобы клиенты ушли к конкурентам, не дождавшись, пока в нашей фирме снимут трубку.
В половине девятого вечера стало совсем темно. Снега так и не было, фонари горели тускло. Глухой зимней ночью на окраине города я чувствовал себя тревожно. И это несмотря на то, что находился в родных стенах, под надёжной охраной. Володька Маяцкий, давний мой друг и коллега, обещал именно сейчас привезти Клару в офис. Но почему-то их пока нет, и звонка по телефону — тоже.
О встрече я договорился лично с Кларой. Позвонил на проспект Наставников, напустил туману. Попросил приехать, но напрямую ничего не сообщил. Разговор, понятно, не телефонный. Надо побеседовать в надёжном месте, где никто не увидит и не подслушает. Клара Шаманова, как я понял по голосу и тону, сильно струхнула и внезапно охрипла. Она очень часто сглатывала слюну, но встретиться согласилась без колебаний.
Володька Маяцкий — калач тёртый. У нас с ним отработаны правила поведения в нештатных ситуациях. Если Клара Шаманова внезапно отказалась от встречи, Володя должен немедленно известить меня. Если её не оказалось дома — тоже. Я отправил Маяцкого на джипе «Мицубиси-Паджеро», а для себя оставил в гараже любимый «Чероки». Кто знает, может быть, мне придётся выезжать на проспект Наставников. Если Маяцкий не выйдет на связь, значит, он полностью лишён такой возможности. Даже если ему пришлось возвращаться пустым, должен предупредить. И в случае задержки подать сигнал с дороги.
Остаётся десять минут. Если до тех пор всё будет тихо, надо принимать меры. Я зажал в кулаке пулю, извлечённую из собственного сердца — лучший талисман. И про себя попросил Судьбу о милости. Конечно, хочется надеть праздничный костюм с вишнёвым пиджаком, и уже в таком виде приехать домой. Но я пока мешкаю, потому что не знаю, куда подевались Маяцкий с Шамановой. Одно знаю — друг не может подвести меня без вмешательства злых сил…
