На всякий случай, я достал из сейфа кобуру с «кольтом» и переобулся в высокие непромокаемые кроссовки. Сглупил, конечно, наметив встречу на вечер тридцать первого декабря. Мог бы домашними делами заняться, или в Москву позвонить, поздравить друзей и подруг. Липка, конечно, ждёт, да Оксана тоже. Правда, мы говорили вчера. Моя новая пассия щебетала в трубку, как они с братьями красят орехи на ёлку золотой краской, и мастерят другие игрушки, даже свечки — так у них принято.
Оксану на праздник Гай тоже привёз домой. И теперь всё семейство занято тем, что готовит сюрприз крохотной Октябрине. Ведь это — первый Новый год в её жизни, и нужно устроить ребёнку какое-то необычное волшебство. Правда, я не знаю, что там можно понять в семь месяцев, но, разумеется, не возражаю. Вроде, Прохор и Виринея Гай предложили объединить усилия, и собраться новогодней ночью двумя семьями. В таком случае, попотеть придётся. Детей за столом будет много, и всех надо как-то развлекать.
Чёрт возьми, до сих пор Маяцкий с Шамановой не приехали! А уже без двадцати девять, и нужно как-то определяться. При Володькиной точности это невозможно, если с ними ничего не случилось. Значит, дело не заладилось, и надо звонить в машину. У них там есть мобильник.
Я включил радио и услышал, что армейские части прорвались к центру Грозного. Почему-то стало тоскливо. Не верилось в такую быструю победу. Даже защемило сердце — в который раз да день. Потом вспомнил Эфендиева, о котором давно ничего не слышал. Вот ведь человек — только что потерял руку, и опять отправился на войну. Только сказал, что стрелять может и левой. Те бандиты в Братеево не знали, что правой рукой Падчах особо не дорожит — повредил её много лет назад, в Казахстане.
Что касается самой казачьей группировки, то она занималась не столько политикой, сколько не совсем чистым бизнесом. И средствами они располагали не маленькими. Меня же интересовало только одно — причастны ли убитые Артемием Синицей к делам Ковьяра. Оказалось, что нет, и я успокоился. Значит, всё действительно было случайно. Конечно, Оксане и Эфендиеву от этого не легче, но всё-таки не нужно теперь пугаться каждого куста.
Гай взял эту группу в разработку и выяснил следующее. Станичники служили прикрытием для весьма серьёзных махинаций. У их хозяев имелись обширные связи в банковских кругах, среди сотрудников силовых структур, промышленников и прочих высокопоставленных лиц. Но предприниматели где-то прокололись, и крайним решили объяснить того самого типа с бородкой, а также его людей.
Избежать судебного преследования они могли, лишь выплатив миллион долларов. Пятьсот тысяч они наскребли на малой родине — с помощью разномастных ультраправых организаций. А вот со второй половиной суммы вышел конфуз. Им пообещал поддержку какой-то коммерсант, якобы генерал КГБ в отставке. В настоящем это был потомок княжеского рода и видный деятель астраханского казачьего движения.
Станичники получили от него «честное генеральское слово» и стали ждать. Но, разумеется, ничего не дождались. «Генерала» замели вместе с охранником, вооружённым скорострельным автоматом А-91. Надежды на щедрую помощь оказались похоронены. А что было дальше, уже известно. Прибыв в Москву, банда стала искать объект для рэкета. Таковым и оказался Падчах, в недобрый час остановившийся на «Южном дворе». Возможно, у группировки был информатор, который сообщил о прибытии чеченца с супругой.
Меньше всего мне хотелось, чтобы люди Падчаха явились в Москву наводить спрос. Потому и придумал я эту нехитрую комбинацию, для которой удачно нашёл исполнителя. Те семеро мертвы, причём убил их восьмой член банды. На эту мысль натолкнул меня собственный опыт. Такое уже случилось в Питере, на Петроградке, когда паренёк по имени Нариман Мусафиров расстрелял собственную же группировку воркутинцев. Теперь же чеченцам не придётся мстить. А Артемию Синице они, напротив, должны быть благодарны. Впрочем, теперь их умы прочно занимает война, перед которой меркнет всё…
Нет, хватит, надо искать Володьку с Кларой! Там явно что-то случилось. А мы ведь собирались здесь посидеть с охранниками, проводить Старый год, поприветствовать Новый. Теперь, конечно, ничего не получится. Я редко хочу выпить, но сейчас прямо под горло подступило такое желание. И — нельзя! Может быть, сейчас придётся прыгать за руль «Чероки».
Но бутылка, в любом случае, меня ждёт. Это — напиток из полутора десятков сортов виски, каждому из которых больше восемнадцати лет. Элитарный продукт, вроде французского коньяка «Луи-Трез». Даже в Шотландии, откуда мне его привезли, подаётся только избранным. А мой отец, тонкий ценитель выпивки, все уши прожужжал — хотел попробовать. Потому и оставил я бутылку в агентстве — чтобы Герман Рудольфович не уничтожил её раньше времени.
Расхаживая по кабинету из угла в угол, я кусал губы, не зная, что предпринять. Если позвонить в машину, можно всё испортить. Лучше, конечно, если Володька обнаружится сам. Хорошо, что Франсуаза не сумела вырваться на эту ночь, а то сейчас скучала бы на Фонтанке. Обещала навестить меня позже, когда закончит свои дела в Париже. Она участвует в съёмках фильма о работе репортёров в «горячих точках». В том числе и у «Белого Дома», откуда Фрэнс ежедневно перегоняла репортажи.
Конечно, хотелось бы хоть сегодня расслабиться. Но, похоже, не выйдет. Ладно, что до Нового года нашли Оксану, даже привели её в себя. Немного странно, что она согласилась стать четвёртой женой Эфендиева. Впрочем, это — её дело. Семье надо как-то жить. И хорошо будет, если это бремя Падчах с меня снимет. Не нужно, было, конечно, вестись на Липкин шантаж. Но теперь поздно жалеть — фарш назад не промелешь. Придётся выдавать девчонку замуж, чтобы прикрыть наш грех…
Я, против воли, ждал, когда в кромешной тишине зашумит мотор джипа, и мощные фары позолотят оконные стёкла. Я и пенять за опоздание не стану — лишь бы нашлись! Придётся вести допрос и одновременно выпивать. Ничего — так даже лучше, больше доверия. Я решил использовать свои телепатические способности. Представил, как по пустынным грязным улицам несётся джип. А в нём — Маяцкий с не знакомой пока девицей. Почему-то я решил, что она одета в кожаное пальто с чернобуркой, хотя ничего об этом не знал. И вдруг зазвонил телефон! Я кинулся к столу, опрокинув кресло.
— Да, слушаю! — Я был уверен, что это именно Маяцкий. И не ошибся.
— Андрей, у нас, похоже, огромная проблема. — Володька не стал тратить время попусту. — Мы сейчас на Наличной улице…
— Что вы там забыли?! — взвился я. — Такой крюк сделали, а я жду, как дурак! Клара с тобой?
— Со мной, конечно. Мы едем к улице Кораблестроителей…
— «Хвост» за вами, что ли? — догадался я.
Если так, то Маяцкий поступил правильно. Тащить «хвост» в офис он не имел права.
— Пришлось в начале Приморского проспекта свернуть на Ушаковский мост. И там, через Петроградку, уйти на Васькин остров, — подтвердил мои мысли Володя. — Но никак не оторваться. Понимаешь? Без помощи нам не обойтись…
Я слышал женский голос — видимо, Клары Шамановой. Она говорила в нос, как многие современные девицы — то ли от слёз, то ли от аденоидов*. Я ведь беседовал с Кларой по телефону. И потому узнал её сейчас.
