Уменьшение численности коренного населения не может не беспокоить ответственную власть; а в древних государствах особую тревогу вызывало сокращение высшего слоя общества, ибо он (хотя и пополнялся выходцами из нижних слоев и иноземцев) поставлял стране политиков, верховных управляющих и армейских офицеров. В Римской империи, которая не хотела зависеть от наемников, существовала насущная потребность пополнения армии здоровыми новобранцами, и римляне верили, что самых лучших солдат поставляет сельская местность и что люди, живущие на земле, имеют самые большие и самые здоровые семьи. Спарта была обеспокоена сокращением своего населения уже в IV веке до н. э.; Грецию тревожило вымирание аристократических семей во II веке до н. э. В том же самом веке, после падения Карфагена, забили тревогу и государственные мужи Рима, ибо проблема пополнения легионов стала уже очень острой. В 133 году до н. э. Тиберий Гракх разработал свою идеалистичную программу возрождения фермерского хозяйства. Он предложил заселить сельскую местность в Италии мелкими фермерами, римскими гражданами. Два года спустя цензор Метелл Македонский произнес ту самую публичную речь в защиту браков, которую цитировал в 18 году до н. э. Август, вводя законы, частично повторявшие законы Древней Спарты, а некоторые даже превосходившие их по жестокости.
Цензор Метелл говорил не о прелестях и романтике брачных отношений, а о том, что они необходимы для выживания римского общества, ведь уже тогда молодые люди уклонялись от супружеских уз. И причиной этого был вовсе не гомосексуализм, который в древности считался нормальным явлением, не то что в наши дни. Одних и тех же мужчин тянуло – иногда очень сильно, а иногда не очень – к красивым людям обоего пола. Как уже говорилось, мужчины в Древнем Риме были бисексуалами.
Дело было в том, что многие юноши отказывались от семейных обязанностей в пользу любовниц. Любовницу, в отличие от жены, человеку выбирал не отец, а он сам. Он мог искренне ее полюбить. Она могла быть женщиной из того слоя общества, на которой обычай – а если она была зарегистрированной проституткой, то и закон – запрещал ему жениться. Любовница обладала очарованием и живостью, которые отличали ее от добропорядочной скучной жены, то есть женщины того сорта, от которых старался держаться подальше Проперций. В поздней республике и ранней империи игривых и красивых женщин было сколько угодно, в основном отпущенниц, которые славились своей элегантностью и привлекательностью. Именно этих женщин мы должны благодарить за самые прекрасные – и во многом непристойные – страницы римской поэзии.
Такими женщинами были: Немезис Корнелия Галла, Ликорис Тибулла, Цинтия Проперция и Коринна Овидия. Цинтия была римлянкой; ее настоящее имя было Хостия, и она утверждала, что происходит из семьи эпического поэта, не лишенного таланта, который творил во времена Гракхов. Она была куртизанкой, а поскольку Проперций был свободнорожденным гражданином Рима, то брак между ними был невозможен. Мы уже упоминали о том, как он ликовал, когда в 28 году до н. э. провалился закон, по которому ему пришлось бы расстаться с Цинтией, жениться на респектабельной женщине и наплодить для империи новых солдат. Он написал по этому поводу полное радости стихотворение.
Подобные связи, не важно, были ли они наложничеством или нет, можно было легко разорвать, когда они теряли свою прелесть.
Много ли было женщин из добропорядочных слоев общества, которые намеренно избегали брака, мы не знаем. Если в языческой Античности некоторые женщины и мечтали об уединенной жизни, то такой возможности у них не было, поскольку в те времена еще не существовало монастырей. Были там и женщины, из которых получились бы отличные матроны, но они предпочли стать любовницами мужчин, а не их женами.
В свободной связи неженатого мужчины с женщиной рождение ребенка становилось самым настоящим несчастьем. Чтобы избежать этого, женщины прибегали к аборту. То, что эта операция часто заканчивалась гибелью и матери, и ребенка, а общественное мнение осуждало аборты, мы знаем из двух весьма неудачных поэм Овидия, написанных им после того, как выяснилось, что Коринна беременна. Первая поэма представляет собой молитву богине Изиде, в которой Овидий просит сохранить Коринне жизнь, а в другой поэт рассуждает о том, что если бы все беременные женщины убивали своих детей, то человечество быстро вымерло. Враги императора Домициана утверждали, что он соблазнил свою племянницу Юлию, дочь Тита, а когда она забеременела, настоял на аборте, от которого женщина умерла. Ювенал, живший во II веке н. э., отмечал высокое мастерство врачей, делавших аборт: «Сколь велико умение, сколь сильны лекарства лекаря, делающего аборт, с помощью которых он убивает человечество еще в самой утробе матери!» И только при Септимии Севере, правившем в конце II века н. э., за аборты было введено уголовное наказание.
Плиний Старший, который пишет о том, что запах, исходящий от потушенной лампы, вызывает выкидыш, имеет в виду аборт, словно это было обычным делом, и указывает, что прерывание беременности особенно опасно на четвертом и восьмом месяце.
От незаконного ребенка можно было легко избавиться, оставив его на подходящем холме, как обычно поступали с нежеланными детьми в Риме и в течение многих веков в Греции. Некоторых оставляли в живых, и при императоре Траяне, когда родителям выплачивали пособие на детей, в Велее в Северной Италии, в списке из 279 законнорожденных детей, которым полагалось такое пособие, указаны и двое незаконнорожденных – мальчик и девочка. Дети, родившиеся у наложниц, имели статус законных; позже юристы стали называть их «природными детьми».
У нас слишком мало данных, чтобы судить о рождаемости в Риме и во всей империи; однако мы имеем достаточно сведений о богатых людях, в особенности о семьях, которые играли ведущую роль в римской политике. И здесь возникает ряд очень интересных вопросов.
Время от времени появлялись очень большие семьи, и можно только пожалеть, что Плиний Старший мало интересовался этим вопросом. Он пишет, что у Корнелии и Семпрония Гракхов было двенадцать детей, а у Германика и Агриппины – девять, но он обратил на это внимание только потому, что дети разного пола рождались попеременно; мальчик, девочка и снова мальчик и девочка. Тем не менее он приводит примеры людей, имевших необыкновенно большое потомство: Кв. Метелла Македоника, цензора в 131 году до н. э., который убеждал молодых мужчин жениться, и некоего Ц. Криспина Хилара из Фьезоле, который в 5 году до н. э. совершил паломничество в Рим и вместе со своей огромной семьей принес жертвы богам на Капитолии. Метелл к моменту своей смерти имел четырех сыновей, двух дочерей и одиннадцать внуков. У Хилара было шесть сыновей, две дочери, двадцать семь внуков, восемь правнучек и восемнадцать правнуков. В эпиграмме Марциала говорится о женщине, которая родила от одного мужа пятерых сыновей и столько же дочерей, и все они ее пережили. А младшая Фаустина, жена Марка Аврелия, имела по меньшей мере двенадцать детей.
Были мужчины и женщины, которые отличались повышенной плодовитостью. Марк Антоний имел детей от трех жен. Фульвия, его первая жена, родила детей от Клодия, Курио и от него самого. Но была еще более замечательная женщина – Вистилия, мать генерала Корбуло и теща императора Гая Калигулы, которая имела детей от шестерых мужей!
