Говорят, что в последние годы республики Цецилия Метелла, чей муж, сын уважаемого друга Цицерона, консула в 57 году, вынужден был развестись с ней из-за ее романа с недостойным зятем того же Цицерона, Долабеллой. Став женой богатого, но неуравновешенного сына актера Эзопа, Цецилия растворила в уксусе жемчужину стоимостью миллион сестерциев. Клеопатра пошла дальше ее. Она носила в ушах жемчуга на десять миллионов сестерциев и проглотила эту сумму одним глотком, растворив в уксусе одну из жемчужин и выпив этот раствор
[34].
А Плиний увидел на пирушке, устроенной по случаю простой помолвки, Лоллию Паулину, в волосах, ушах, на шее и на пальцах которой было драгоценностей на сорок миллионов сестерциев. И это в то время, когда она еще не вышла замуж за императора Гая Калигулу, так что драгоценности были ее личные, а не из императорской казны. В другом слое общества Сцинтилла, подруга Фортунаты, жены Тримальхиона, которых объединяла страсть к вульгарности, носила пару прекрасных золотых серег в медальоне, висевшем на шее; демонстрируя их, она похвалялась тем, что благодаря щедрости ее мужа ни одна женщина не может соперничать с ней в обладании такими жемчугами. Услышав эти слова, муж презрительно бросил, что, если бы у него была дочь, он отрезал бы ей уши, чтобы она не говорила такой ерунды. В одном из двух дошедших до нас брачных контрактов (сохранившихся в Египте и составленных около 100 года н. э.) в списке драгоценностей невесты упоминается «одна очень длинная серьга».
Богатые жены бедных мужей тратили все свои деньги на ювелирные украшения. Если бы их упрекнули в этом, они, вероятно, заявили бы, что украшения, как и золото, не теряют своей ценности и поэтому являются хорошим вложением денег. Но это означало бы, что они обладают хорошим вкусом и утонченным воспитанием; у вульгарных женщин, естественно, об утонченном вкусе не могло быть и речи. Чтобы убедиться в этом, достаточно было только присоединиться к Тримальхиону и его друзьям на пирушке: «После этого Фортуната расстегнула браслеты на своих толстых уродливых руках и показала их Сцинтилле, чтобы та их оценила. Потом она сняла сандалии и, наконец, сетку для волос, которая, как она продолжала настаивать, была сплетена из золотых нитей. Тримальхион, наблюдавший эту игру с большим интересом, велел передать ему все драгоценности. «Господа, – заявил он, – я хочу, чтобы вы увидели цепи и побрякушки, которыми обвешивают себя наши женщины; вот так нас, бедных ублюдков, и разоряют. О боже, она, должно быть, нацепила на себя шесть с половиной фунтов чистого золота. Тем не менее должен признаться, что у меня есть браслет, который весит добрых десять фунтов!»
Бани
Вероятно, в первые века существования республиканского Рима люди мылись слишком редко; во времена империи они стали мыться слишком часто. Бани, общественные и частные, все время улучшались; когда-то они были темными и мрачными (и, вероятно, в них очень дурно пахло), но потом, благодаря большим окнам, получили хорошее освещение. Члены состоятельных римских семей иногда мылись дома, а иногда посещали общественные бани. В сельских виллах начиная со II века до н. э. появились свои бани. Если бы в начальный период империи туристы увидели виллу в Литернуме, в которой жил на покое Сципион в начале II века до н. э., они бы (если бы среди них не было моралистов вроде Сенеки) поежились от мысли, что можно мыться в такой маленькой и, главное, темной бане. В некоторых крупнейших домах Помпеев были личные бани, а также на вилле Тайн за пределами их. У Цицерона на вилле в Тускулуме тоже имелись бани, и в последнем письме, которое он написал Теренции перед разводом в 47 году, содержатся указания о сооружении бассейна с холодной водой (labrum) в горячей комнате (caldarium). Плиний на своей вилле в Лаурентине тоже завел бани, а в соседней деревне имелось целых три общественных, «что очень удобно, если приезжаешь неожиданно или если живешь там такое короткое время, что нет никакого желания разводить огонь в своей собственной бане».
Баня в частном доме, первоначально называвшаяся lavatrina, появилась раньше, чем общественная (balneum или balneae), которую римляне позаимствовали у греков.
Во II веке до н. э., как пишет Плавт в пьесе Truculentus, баня располагалась внутри дома, и куртизанка Фронезия так долго в ней мылась, что ее любовник Диниарх сказал: «Думаю, что рыба, чья жизнь – одна большая баня, плещется в ней меньше времени, чем Фронезия. Если бы женщины позволяли нам любить их столько времени, сколько они проводят в бане, то их любовники превратили бы любителей бани в людей». В «Мостелларии» описывалась холодная баня – а в условиях средиземноморского лета это необходимейшая вещь. Купаться в ней обожала куртизанка Филематия. В этих пьесах, которые создавались в начале II века до н. э., вполне могла быть описана жизнь эллинского мира, ведь первоначально это были греческие пьесы, а Плавт просто перевел их на латынь. Тем не менее для римской аудитории они не казались чем-то странным, а через сто лет, когда посещение бани для состоятельных людей стало привычкой, эти пьесы воспринимались еще живее. Очень любила ходить в общественные бани мать Августа и, только утратив свою красоту, стала стесняться появляться голой среди банной публики.
Были такие любители бани, которые мылись по нескольку раз в день. Но обычно римские мужчины, в самом Риме и за его пределами, ходили в баню после дневного приема пищи (если они обедали в полдень) или после шести – в восьмом или девятом часу (по-нашему – в два-три часа дня). Клиент считал очень утомительным, если его патрон, которого он должен был сопровождать в баню, надеясь получить вознаграждение, купался в десятом часу. Вечером или даже еще позднее в таких беспорядочных семьях, как у Тримальхиона, хозяин и гости мужского пола ходили в баню в безуспешной надежде протрезветь. Если же хозяйка (из тех, что описывал Ювенал) отправлялась в баню после десяти часов, то есть ночью, когда ее гости уже собрались и ждали начала обеда, то это считалось проявлением крайнего неуважения к ним. В общественных банях Рима во времена республики это было невозможно, ибо бани на ночь закрывались. А вот за его пределами, как показало обнаружение большого числа ламп в самых старых банях Помпеев, они были открыты и ночью. Во времена империи в Риме установилась такая же практика.
У Варрона есть отрывок, из которого можно понять, что самые древние общественные бани имели два отделения – для женщин и мужчин, однако это вызывает сомнение. Во всяком случае, в Теануме Сидицине такого не было, как свидетельствует знаменитая история о жене консула. Однако самые древние бани Помпеев (II век до н. э.) были раздельными. Такие бани располагались в двух примыкавших друг к другу зданиях и имели одинаковое устройство. Благодаря тому что их разделяла одна стена (а входы были отдельными), достигалась большая экономия топлива, поскольку система отопления у них была единой. В целом отделения в женских банях были меньше по размеру и не так богато и изысканно украшены, как в мужских. Археологи установили, что оформление интерьеров в банях многих городов, от Везелея и Цирена до Помпей и Геркуланума, было схожим.
