Это вовсе не жемчужина непорочного эротизма, это беседа, написанная безупречным гекзаметром, которую ведут между собой Сульпиция и ее муза. Предполагается, что эти стихи появились в эпоху Домициана и отражают мрачные настроения тех лет. Их написала не женщина, а начитанный, но не очень талантливый поэт, живший спустя несколько веков после смерти Марциаловой Сульпиции.
Танцы в Риме вовсе не были бальными. В отличие от ритмичных движений под музыку, которые совершали в определенные религиозные праздники хористки, танцы представляли собой пантомиму или балет и напоминали сольные танцы, которыми привлекают в наши дни клиентов самых непритязательных ночных клубов. Танцы-пантомимы, по теме и манере исполнения, были часто крайне неприличными – самыми популярным были пантомимы, в которых изображался адюльтер. Девушки, как видно из мозаики IV века н. э. на Пьяцца-Армерина на Сицилии, исполняют танец в бикини, выставляя напоказ почти все свое красивое тело. Танцы такого рода в древности, как и в наши дни, были уделом профессионалов, (например, девушек из Кадиса). Актрисы, согласно римскому закону, относились к разряду проституток (и вполне возможно, не без оснований), поэтому танцы не считались развлечением, и римские отцы вовсе не желали, чтобы их дочери развлекались подобным образом, а сыновья танцевали с подобными девушками. О пении римляне были такого же мнения.
Отношение римлян к танцам и пению разительно отличалось от греческого. В первые годы правления Августа на это обратил внимание Корнелий Непот, предвидев в своей книге «Жизнь Эпаминонда из Фив» удивление своих римских читателей, обнаруживших, что он упоминает имена учителя музыки и учителя танцев Эпаминонда. «Читателям не стоит судить иноземные обычаи с точки зрения своих или допускать, что другие люди должны разделять их мнения о том, что достойно презрения, а что – нет. Нам не надо говорить, что, по убеждению римлян, занятие музыкой недостойно знатного человека, а танцы считаются совершенно безнравственными. Зато в Греции все это считается самым подходящим и приятным развлечением».
Однако эту точку зрения, уже за сто лет до Непота, отказывалась принять молодежь. В 129 году до н. э., в последний год своей жизни, Сципион Эмилиан, оплот старого порядка, рассказал римлянам о своем горьком опыте. Когда он отказался поверить, что юношей и девушек из хороших семей видели с музыкальными инструментами в руках в компании артистов, знаменитых своим безнравственным поведением, его отвели в школу танцев, где его взору предстали пятьсот девушек и мальчиков, включая одного юношу, который танцевал с кастаньетами. Этот танец, по мнению Сципиона, «постеснялся бы исполнить и раб, который не имеет никакого понятия о нравственности». А ведь юноша был сыном человека, которого хотели назначить на очень важный пост.
В последнем веке существования республики был достигнут компромисс. Танцы были разрешены, но только не в общественных местах; и они не должны были выходить за рамки приличий. Печально знаменитая Семпрония была проклята Саллюстом не за песни и танцы, а за то, что пела и танцевала как профессионал. В третьей книге «Искусства любви» Овидий рекомендовал молодым женщинам петь и играть на музыкальных инструментах, а Статий в I веке н. э., увидев, как его падчерица танцует, решил, что это придает ей особое очарование. Закон не запрещал танцы, если их исполняли дома и если они не выходили за рамки приличий. Танцы устраивались для членов семьи и гостей; очень часто сами гости просили хозяев станцевать. Тримальхион, вероятно, был очень недоволен, что никто из гостей не попросил его жену станцевать для них, ведь ей этого очень хотелось; однако не надо думать, что в таком доме ее танец отличался бы сдержанностью и утонченностью.
«Ионические движения», которые разучивали взрослые девушки и которые вызывали сильное негодование Горация, были, очевидно, более смелыми, чем танцы, считавшиеся в то время допустимыми. Гораций утверждал, что подобные «движения – это первый шаг к моральному падению; сегодня танцы – завтра измена мужу». Тем не менее, когда танцевала Теренция, жена его покровителя Мецена, Гораций не возмущался, поскольку она исполняла не сольный и не парный танец, а танцевала в составе хора, причем церковного. Да и мог бы ее танец считаться неприличным, если дети обоего пола пели песню, написанную самим Горацием?
Кроме весталок самостоятельно управлять своей собственностью могли только женщины, которые, по законам Августа, родили трех, а в Италии (или в самом Риме, если они были отпущенниками) – четырех детей. За пределами Италии надо было обзавестись пятью детьми. Таким женщинам и их мужьям присваивалось почетное звание продуктивных родителей. Женщины, вышедшие замуж в результате той или иной примитивной брачной церемонии, полностью зависели от своих мужей (en manu) и, будучи их женами, не имели никакой собственности. Женщина, вступавшая в свободный брак (если, по законам Августа, она не приобрела независимости как многодетная мать), находилась под властью своего отца. После его смерти она получала опекуна (тутора) – это был человек, которого называл ее отец в завещании. Если же он этого не сделал, то она могла подать прошение, чтобы им стал кто-то из ее родственников или человек, назначенный магистратом. Женщина, находившаяся в браке en manu, став вдовой, тоже получала тутора, назначенного ей мужем или, с его согласия, выбранного ею самой. Женщина не могла стать опекуншей даже своих собственных детей.
Таково было, по закону, положение женщины в конце республиканского и начале императорского периода. Однако женщина фактически была совершенно независима, поскольку опекуны обычно не принимали своих обязанностей всерьез; если тутор надоедал вдове, ей был достаточно подать прошение претору, чтобы его заменили на кого-нибудь более подходящего. Если же ей требовалась реальная помощь в сложных жизненных обстоятельствах, то она сама просила назначить ей администратора или «куратора».
Женщина, имевшая собственность, могла передать ее в управление своему мужу, который обязан был отчитываться перед ней о доходах, или же управлять ею сама, с помощью своих собственных агентов и рабов. Такую независимость женщин очень не одобрял Катон Старший. Собственность подобного рода, завещанная Цециной ее второму мужу, стала предметом в деле, в котором Цицерон в 69 году до н. э. защищал права этой женщины. А с конца I века н. э. до нас дошла эпиграмма Марциала, в которой он предупреждал мужа остерегаться «зубастой акулы» – агента его жены и, как предполагал Марциал, по совместительству ее любовника. Это была одна из слабостей красавчика агента; второй была его лживость.
В руках женщин из императорской семьи, должно быть, находилась очень крупная собственность. Мы можем судить о размере личного штата слуг Ливии по количеству урн с прахом ее рабов и отпущенников, которые были обнаружены в колумбарии на Аппиевой дороге. Бур, закончивший свою жизнь префектом гвардии, был когда-то ее агентом.
Многие женщины, без сомнения, имели свое собственное дело. Часто это были вдовы, которые продолжили дело умершего мужа. В Италии, за пределами Рима, было много отпущенниц и женщин, которые владели верфями. Клавдий предлагал им особые награды, если они будут участвовать в его программе по созданию флота. Кроме того, судя по надписям, существовали женщины-врачи, лечившие в основном дам.
