— Кошмар какой! — выдохнул Вандышев. — Как ты выдержал всё это?.. Тут действительно рехнуться впору…
— На яхте «Марианна» я не был даже ранен, но зато потом наверстал всё с лихвой. После выздоровления меня перевели в «красную» зону. Летом этого года именно туда пришла весть об освобождении. Я был рад, не скрою. Адвокатам удалось доказать, что я, направляясь в одиночку и безоружным на яхту, где предполагалось присутствие большого количества охранников, никак не мог замышлять убийство Лукина и Мерейно. То, что там произошло, было именно действием в состоянии аффекта, а не спланированным преступлением. Меня перед тем, как допустить до этой встречи, всесторонне проверяли. Оказывается, даже мысли читали, и то ничего не обнаружили. Но когда Иннокентий Павлович и Лев Борисович начали откровенно меня покупать и изощрённо оскорблять, нервы мои не выдержали. Они грозились расправиться с моими близкими, довели до самоубийства Валерию Леонову. Всё это можно было установить и раньше, но по какой-то причине этого сделано не было. Кроме того, кое-кто из покровителей Лукина этим летом оказался в «Лефортово». А я вот в «Тельняшке» сидел — в «Матросской Тишине». Права попасть в «Лефортово» не заслужил, хотя и был назван террористом. Вдруг, как по волшебству, всплыли важные подробности деятельности Лукина. Был арестован врач, который новогодней ночью делал Валерии кесарево сечение. Происходило это в одной из районных больниц в Московской области. Потом её в одном байковом халате выбросили умирать в придорожную яму. Произошло всё это по приказу Иннокентия Лукина. В Сибири нашлись родственники зверски замученной Любы Горюновой, которые сейчас воспитывают её сына Тимофея. — Артур ещё раз взглянул через прозрачную стенку на заправку, заторопился. — Ну что ж, спасибо за компанию. Мой лимит исчерпан, нужно идти работать, а то хозяйка рассердится. Очень рад, что встретился с вами. Увидел, что Милена в порядке, что не зря всё было…
— Артур, а где вы сейчас живёте? — спросила Алла, которую всё это время трясло от волнения. — Вам нельзя прописаться в Москву?
— Совершенно верно. Мою квартиру мать с отчимом продали, а деньги положили в надёжный банк. Некоторое время квартира находилась под арестом как моё имущество, потому что вдова Миненкова вчинила мне иск за потерю кормильца. Но когда дело переквалифицировали, арест с квартиры сняли. Джип находился в пользовании у брата Арнольда, который недавно женился на финке. Вот думаю, что делать. Скорее всего, куплю домишко в области. Всё то время, что находился под следствием и в колонии, мечтал, как останусь один… Просто один, когда рядом никого. Вы не представляете, как мучительно быть лишённым этого естественного человеческого права…
— Артур, я не знаю, что говорить… Нет таких слов. — Алла прикусила нижнюю губу острыми зубами. — Вы ведь всё это время из-за нас страдали, из-за нашей Милены. Я каждый день вспоминаю, как в том апреле мне из больницы позвонил Валерий и сообщил, что Милена нашлась, что её приёмная мать хочет добровольно вернуть малютку. Я чуть с ума не сошла от радости! А потом вспомнила про Валерию… Зря она поторопилась, не выдержала, покончила с собой! — Алла опять полезла за платочком в крошечную лакированную сумочку. — Вы живёте в Дорохово?
— Да, снимаю комнату в бывшем санатории. Я, в принципе, мог бы вообще не работать, тем более что рука ещё недостаточно хорошо действует. Но вдруг остро почувствовал потребность каждое утро куда-то собираться, соблюдать режим, иметь определённые обязанности. Обратился к одному из университетских друзей. Он по специальности работает — осуществляет юридическое сопровождение сети заправок и станций технического обслуживание автотранспорта. Он предлагал работу в офисе, но я отказался. Всегда считал, что стыдно мужику перекладывать бумажки. Теперь вот бензин ослиной мочой разбавляю…
Тураев поймал недоумённые взгляды Валерия и Аллы, усмехнулся.
— Шучу, конечно. Когда работал в МУРе, мы вместе с ребятами из ОБЭП часто бензинщикам кровь портили. Теперь вот решил изнутри узнать, что такое пахать на заправке. Уже вник во все эти октаны, «прямогонки-присадки», денежно-температурную зависимость, недоливы…
— На недоливах много наварить можно, — заметил Вандышев. — Правда, в Дорохово с этим, мне кажется, строго…
— Хозяйка дорожит мнением постоянных клиентов. Хотя, конечно, на ком-то недостачу всё равно отбивает, иначе ей придётся себе в убыток работать. В каждой цистерне недостаёт литров сто бензина — только за счёт того, что по дороге горючее остывает. От этого увеличивается плотность и уменьшается объём. Раньше я бы на эту ситуацию другими глазами посмотрел, а теперь сам вынужден разбавлять бензин суррогатом. Не я эти правила заводил, не мне их и отменять. Вы, наверное, сочтёте меня прогнутым, но я понял, что один в поле — не воин. Это мне говорила ещё жена полковника Петруничева, но тогда я был другого мнения…
— Мы не вправе давать тебе советы, — осторожно начал Вандышев, глядя в пустой бокал из-под текилы. — Но если помощь будет нужна или просто в гости приехать, то — милости просим. Живём мы всё там же, на Новом Арбате. Алла сейчас не работает, сидит с Миленкой. Категорически отказывается от нянек. Этим летом мы в Анталии отдыхали, втроём. Миленке очень понравилось…
— Она с Симочкой Валитовой там подружилась, так теперь не разлей вода. Они тоже в Москве живут, и Миленка в гости просится. Симочка немного помладше — ей на днях пять лет исполнилось. Но девочка не по годам развитая, уже сейчас три языка изучает разом — английский, немецкий и французский. А Ирина, её мама, ещё финский и венгерский знает. Окончила университет, сейчас зарабатывает переводами. Видимо, неплохо, раз отдыхает в пятизвёздочном отеле. Одна ребёнка растит, без мужа. С матерью разъехалась — та в Дубну перебралась. Мы снимки в Гагарин возили, моим родственникам показать…
Алла полезла за фотографиями в сумочку, а Вандышев удивлённо смотрел на застывшее лицо Тураева и ничего не понимал.
— Вот, смотрите, Симочка и Милена на пляже, в Средиземном море купаются. А на заднем плане — мы с Ириной. Валера нас снимал. Я не буду весь альбом показывать, понимаю, что вам некогда. Но этот снимок мне очень нравится…
Алла протянула Тураеву яркую глянцевую открытку, и тот взял его холодными пальцами. Взглянул на двух девочек, которые дурачились, покачиваясь на резиновых разноцветных кругах и брызгали друг в дружку сверкающей под солнцем водой. А на заднем плане стояли две высокие стройные женщины — загорелые, в тёмных зеркальных очках и полосатых купальниках с «окнами». Одна из них была Алла Вандышева. А другая…
Артур вновь увидел её в лисьем полушубке около иномарки, припаркованной у боулинг-клуба. Вспомнил, какая она была в стального цвета платье на бретельках, когда за её спиной светилась тёплыми радужными огоньками новогодняя ёлка. Думал о том, что знал её даже без купальника — в своей спальне, на полу собственной кухни, когда она смущённо и в то же время жадно отдавалась ему.
То, что для Тураева, любителя экстремального секса, было рутиной, произвело на Ирину неизгладимое впечатление. Артур не занимался любовью разве что на Красной площади или на стреле башенного крана, но Ирина-то об этом не знала и сходила с ума от его мастерства. Дополнительную остроту ощущениям придавал серьёзный вид Тураева; некоторая его холодность приводила женщин в опасное заблуждение. Для него банальные сношения были пресны, как для гениального математика — школьные задачки. И он пытался усложнить процесс, чтобы приложить хоть какие-то усилия. Ирине он всего этого, конечно, не объяснял…
