— Нет, за это пять. И после… Всякие недоразумения. Но вы не обращайте внимания, Оксана, на эти срока. Школа жизни, она ведь ни одному творческому человеку ещё не помешала. Зато он людей понимает, как никто. И сразу видно, что уроженец Петербурга — культурный, тонкий…
— А всё-таки? — Мне захотелось немного поиздеваться над Альбиной. — Какая статья? Если убийство, то я боюсь.
— Что вы! — оторопела Грузинцева. — Хулиганство и кражи. Вовчик — принципиальный гуманист. Без веской причины пальцем не тронет, особенно такую хорошенькую женщину, как вы. Он не хочет большой войны в городе, поэтому и решил пообщаться. К нему обратились известные люди и попросили быть посредником. Дело касается Наташи-Банщицы.
— Я это поняла с самого начала. И чего он хочет?
— Вова сам всё скажет. И я так увлеклась! — спохватилась Альбина. — Пусть вас этот клуб не шокирует. Заведение принадлежит мне, а Вовчику там очень удобно принимать гостей. Много народу ходит туда-сюда, никто и внимания не обратит. Вы не слышали такого имени — Владимир Холодный? Нет? Это и есть Вовчик. Ничего, скоро он станет звездой, я на это денег не пожалею. Но вас, душенька, это не касается. Приехали! — Альбина просияла, сверкнув отменными зубами заграничного происхождения. — Коля, стоп! — Не дожидаясь, пока другой охранник откроет дверцу, Альбина резко выпрыгнула на снег, посыпанный чем-то голубым и розовым. — Сразу предупреждаю, что мой клуб для людей без комплексов. Есть в нём голубой и розовый залы, а также номера для натуралов. Вы, извините, не интересуетесь? А то могу угостить за свой счёт…
— Нет, Альбина, всё в прошлом. Я имею в виду заведение вроде вашего. Восемь лет назад я была загнана туда обстоятельствами, после чего приняла твёрдое решение обходить вертепы разврата стороной.
— Вы работали в ночном клубе?! — взвизгнула Альбина и захлопала в ладоши. — Но в качестве кого, позвольте узнать? Стриптизёрша, девушка по вызову? Может, подвизались в боди-арте? Впрочем, могли быть и в обслуге — официанткой, барвумен…
— Была занята в садомазохистских шоу. — Я плотнее запахнула дублёнку. — Так что шокировать меня нелегко. Я знавала таких продвинутых геев и лесбиянок — столичных, интеллигентных! Вам и не снилось. Тот притон удовлетворял желания извращенцев всех мастей. А ваш?
— Что вы, нет! — Грузинцева смотрела на меня с восхищением.
За дверью, по контуру которой скакали голубые и розовые огонёчки, нас встретили два мрачных охранника. Мимо них сновали туда-сюда юноши в кожаных, с шипами, ошейниках. Того, кто такого ошейника не имел, внутрь не пускали, хотя в дверь ломились многие.
— Сюда, пожалуйста, — указала Альбина на бронированную дверь, за которой оказался ещё один «качок». — Оксаночка, сдавайте те предметы, о которых я сказала. Вам вернут их в целости и сохранности. И вот через эту рамку… Я подожду вас в коридоре. Раздеться можно здесь же. Вашу дублёнку Андрей отнесёт в мой личный гардероб.
Я сдала молчаливому Андрею кобуру с пистолетом, показала содержимое сумки, в том числе и прокладки; потом вручила дублёнку. Сама осталась в бесформенном свитере до колен, который будто бы связали на лыжных палках. Мои бордовые рейтузы больше походили на лосины и очень пикантно смотрелись вместе с бурками. Для притона наряд выглядел настолько невинным и домашним, что захотелось сменить его, взяв напрокат аксессуары извращенцев, но я подавила мимолётное желание.
— Пойдёмте!
Альбина встретила меня у рамки, вмонтированной в дверь, которая вела в полутёмный зал. Там на подиуме двое мускулистых, но сильно накрашенных юношей исполняли «Танец маленьких голубят». Из зала за ними наблюдали разомлевшие посетители, далеко не все из которых были мужчинами.
— Думаю, вы не захотите осмотреть лабиринт. — Альбина глазами показала на прозрачную перегородку, за которой пыхтели и стонали парочки различной ориентации.
Ещё один зал занимали кресла и «видаки», и там мне пришлось деликатно отвернуться от самозабвенно мастурбирующих граждан. В своей жизни я повидала и не такое, но сейчас не хотелось возвращаться в прошлое. Преуспевающая женщина-юрист, вице-президент крупной фирмы, любящая мать семилетней дочери не должна была проявлять интерес к происходящему здесь, разве что профессиональный. Если этот визит поможет прояснить что-то в деле Кулдошиной, я должна его нанести, чего бы это ни стоило.
Посмотрев наверх, я сквозь потолок увидела девиц, выступающих топлесс и, тяжело вздохнув, посмотрела на Альбину.
— Куда мне идти прикажете?
— За мной, пожалуйста.
Альбина была уже без шубы. На её худом запястье болтался цепочечный золотой браслет. Она взяла меня за руку и повела мимо интереснейшей изостудии.
Опять-таки, мужчины и женщины, вооружившись, как заправские художники, красками и кистями, разрисовывали абсолютно голых девушек и юношей. Про себя я решила, что провинциальный притон проигрывает столичному и напоминает шалости школьников, которые после уроков торопятся вдоволь нагрешить до прихода строгих родителей.
На нашем с Альбиной пути повстречалась ещё одна замечательная парочка. Молодой парень, по виду студент первого курса, стоял перед женщиной средних лет, которая с таким интересом заглядывала ему в плавки, что мне стало ужасно смешно.
— Прошу вас! — Альбина открыла ещё одну, совсем маленькую, потайную дверцу, и пропустила меня в тесную прямоугольную комнатёнку.
Я никак не ожидала увидеть здесь милые старомодные фикусы, герани и тяжёлые бархатные шторы. На пыльном кургузом диванчике сидел мужичонка, какие толпами шлялись по пивным и помойкам — и в Москве, и в Питере, и на Урале. Только пишущая машинка «Ундервунд» с заправленным в каретку листком бумаги, которая примостилась на исцарапанном столике у замёрзшего окошка, говорила о роде занятий хозяина.
За моей спиной старинные стенные часы пробили восемь, и Альбина закрыла дверь.
* * *
Мужичонка, действительно щуплый, рыжий и голубоглазый, вскочил при моём появлении и заторопился навстречу, ещё издали протягивая руку. Рука оказалась шершавая, натруженная, с тонкими длинными пальцами, на одном из которых я заметила металлическое кольцо.
— Приехали всё-таки! Как я рад, Оксана Валерьевна, что смогу помочь людям сохранить мир. Ведь вокруг столько смертей, столько страданий! И не хватало ещё, чтобы стенка на стенку пошли славяне с азиатами. Люди Кулдошина и те, кто прежде держал этот банный комплекс… Город утонет в крови и слезах! Екатеринбург, бывший Свердловск — чужой для меня; я ведь из Ленинграда. Но за те годы, что я живу здесь, успел сродниться с местными, укорениться, и теперь их боль — моя боль. Покойница Наталья при жизни сеяла раздоры, а после смерти едва не спровоцировала настоящую бойню. Только ваше появление на какое-то время приостановило разборки. Все ждут, чем закончится расследование. Позвольте представиться!
Мужчина застегнул поношенную лыжную куртку. Такие были в моде лет тридцать назад, когда я ещё не родилась.
