Дверь тихо скрипнула, и вошла Лиля, выразительно посмотрела на меня. Я поднялась с табуретки, поправляя на плечах жёсткий, будто бы жёваный, халат; шагнула к выходу.
— Как и договаривались, я ухожу. Извините, что побеспокоила вас.
— Мама, что ты плачешь?! — всполошилась Лиля. — Оксана, почему она плачет? Что вы ей такое сказали?.. Я же вас просила поберечь маму, она в любой момент может… может…
— Оксана, вы останьтесь, — вдруг неожиданно твёрдым голосом попросила Малькова.
По лицу её текли слёзы, но глаза вдруг стали ясными и молодыми — видимо, она приняла решение.
— Скажите уж, чтобы меня отсюда вывезли, не могу я здесь… — Малькова имела в виду соседок. — Оксана, вы уж не серчайте… Испугалась я, смолчала. Думала, поймают этого ирода… Лиля! — Больная взяла дочь за руку, и та снова склонилась над ней. — Пусть Маринка приедет, я ей тоже хочу сказать… — Антонина умоляющими глазами смотрела то на дочку, то на меня. — Ко мне та женщина приходит ночами. Но никто ничего об этом не знал. А вы узнали… — Малькова впилась в меня глазами, в которых я теперь видела не страх, на последнюю надежду. — Марина, младшая моя, в милиции работает. Я сперва хотела ей сказать, а потом оробела. Теперь скажу. Не могу больше, силушек нет моих. Бывало, чудилось, будто всё приснилось. Но не приснилось… Это было. Было всё! — Малькова захлебнулась слезами.
Лиля, укоризненно глядя на меня, подхватила свою мать, приподняла её на подушках и усадила. Похоже, она не понимала, о чём идёт речь.
— Я должна покаяться, знаю. Вы ведь ангел, Оксана, да? Вы посланы ко мне, чтобы спасти. Лиля, зови Марину сейчас же! — слабо крикнула Антонина.
— Она на дежурстве. Сменится — придёт, — пообещала Лиля.
— Только чтоб сегодня же! О. господи… — простонала Малькова, запрокинула голову и обмякла. — Вы посланы ко мне! С цветами, зимой… — бормотала старушка, блаженно улыбаясь, показывая металлические зубы. — Голова… Голова у вас светится! Лиля, ты видишь сияние?
— Мама, да ты бредишь! — ахнула Лиля. — Это же солнце! Солнце светит! Сейчас я за доктором сбегаю… А вы идите, идите, иначе она не успокоится.
Лиля явно хотела разорвать меня на части, но всё-таки сдерживалась, пытаясь уладить дело миром.
— Если нужно будет, я вас найду. Спросите у сестрички, как выйти, она покажет…
— Да-да, конечно. Простите.
Я и сама не предполагала, что такое впечатление произведут бархатцы, буквально навязанные мне Голобоковой. Мне пришлось долго ждать в оранжерее Петра Петровича, потому что он смог приехать только поздно вечером. На адрес его заправки пришла цистерна с поддельным бензином, который вдруг превратился в жёлтую мерзкую жидкость. Случился страшный скандал, и Голобокову стало не до меня, из-за чего Ольга очень переживала.
А вот на Малькову произвело неизгладимое впечатление то, что летние цветочки с клумбы вдруг выросли среди трескучего мороза. Возможно, старушке делали какие-то уколы, и ей впрямь померещился нимб вокруг моей головы. Головы великой грешницы, которая куда больше походила на рыжую бестию, чем на ангела.
Все эти долгие месяцы Антонина Степановна ждала человека, который внезапно появится перед ней и разрешит сомнения. И потому чувствительную точку я нашла очень быстро, навскидку. Как и большинство старушек, Малькова бредила раем и боялась ада. Считала, что душа её отныне обречена на вечные муки…
Я вышла в больничный коридор, поскользнулась на только что вымытом плиточном полу и присела на старенький кожаный диванчик. Не обращая внимания на снующих туда-сюда медсестёр, больных и их родственников, я достала из сумки мобильник и набрала номер Паши Шестакова.
— Привет, как дела? — Я старалась говорить равнодушно, но голос всё-таки дрогнул. — Про машину узнали? Чья она?
— Да, конечно. «Девятка» принадлежит Анатолию Максимовичу Лебедеву, тридцать седьмого года рождения, полковнику в отставке. Он служил в танковых войсках, имеет отличный послужной список. Человек без недостатков, правда, несколько консервативных взглядов. Адрес и домашний телефон уже у нас. Проживает с супругой Тамарой Ефимовной, тоже пенсионеркой. У них есть дочь Евгения, которая вышла замуж в Питер. Как раз в августе-сентябре супруги гостили у родителей…
— Какая у дочери фамилия по мужу? — перебила я.
— Швоева. Её муж, Александр Викторович, уроженец посёлка Рощино под Питером. У них есть сын Роман, семь лет. Сам Швоев прошёл две чеченские войны, разумеется, по контракту. Два раза был контужен, один раз тяжело ранен. Поведение в быту соответствующее. Взрывается по любому ничтожному поводу, лезет в драку и удержу не знает. Тесть как-то умудрялся с ним справляться. Может, потому, что тоже разделяет великодержавные взгляды Саши Швоева. Только полковник-то большее с уклоном с красные идеи, а зять — в реакционно-монархические…
— Так-так, интересно! — У меня вертелся на языке самый главный вопрос. — Лебедев давал Швоеву свой автомобиль?
— Скорее всего, да. Я пока с полковником не разговаривал, к этому ведь нужно как следует подготовиться. И принять окончательное решение насчёт милиции. Всё-таки надо поставить их в известность.
— Думаю, что да.
Я была готова бежать к Лебедеву хоть сейчас и показывать ему снимки, запечатлевшие мужчину в чёрной куртке. Но полковник мог на законных основаниях отказаться говорить со мной, да ещё поинтересоваться, кто и зачем производит скрытую видеосъёмку. Наверное, всё-таки нужно привлечь милицию — с представителями власти полковник спорить не будет.
— Паша, Юрий Иванович дома?
— Пока нет, но к началу торжеств обещал прибыть. Он в бане.
— Ладно. Думаю, что даже в день рождения он уделит делу полчасика. Мы должны всё решить насчёт милиции и подумать, как и где встретиться с Лебедевым. Его нужно взять в оборот неожиданно, чтобы он не успел опомниться. Но это уже не одним нам решать.
— Петровский поможет — у него в уголовном розыске связи. Он же оттуда к Юрию в охрану перешёл, — обнадёжил меня Шестаков. — А у тебя как дела? Ты из больницы звонишь?
— Да, из больницы. Всё нормально. Нужно только немного подождать. Значит, я сейчас еду на дачу и докладываю.
— Жду. Нигде не задерживайся.
— Разумеется. Пока.
Я выключила связь, спрятала телефон и пошла по коридору к выходу на лестницу. Люди в белых халатах и серых пижамах сопровождали меня любопытными взглядами; и сразу же за спиной шелестел возбуждённый шёпот.
Мимо меня, к палате Мальковой, пробежал бородатый доктор в больших очках и домашних тапках. Я с тревогой подумала, как бы старушка не отошла раньше времени. В следующую минуту я выругала себя за отвратительные мысли и пожелала Антонине Степановне дожить до ста лет.
Но очень уж не хотелось терять ниточку именно сейчас, когда конец уже так близок! Я была почти уверена в том, что Наталью Лазаревну убил Александр Швоев. Вояка-контрактник, убеждённый националист, зарубил топором такую же правоверную патриотку. Наверное, они всё же были знакомы и что-то не поделили. А сказать, что именно, может только сам господин Швоев.
