Огонь в камине погас. Смейд отправился в постель, оставив за стойкой дремлющего сына. Снаружи снова забарабанил ночной ливень, стонал океан.
Герсен сидел, глубоко задумавшись. Затем он вынул из кармана лист бумаги, на котором были перечислены пять имен:
Аттель Малагате
Говард Алан Трисонг
Виоле Фалюши
Кокор Хекус
Ленс Лорке.
Из кармана он вытащил карандаш, но задумался. Если он постоянно будет пополнять свой список именами, этому не будет конца. Конечно, особой нужды в том, чтобы писать, не было. Как и не было особой необходимости в списке. Герсен знал эти пять имен так же хорошо, как и собственное. Он пошел на компромисс и справа пониже написал шестое имя Хильдемар Даске.
Огонь угасал. Алел только сушеный мох на дне камина. Рев прибоя также уменьшился, волны стали реже накатываться на берег. По каменной лестнице Герсен поднялся в свою комнату.
За свою жизнь Герсен привык к постоянной смене чужих кроватей; тем не менее он долго не мог уснуть и лежал, вглядываясь в темноту. Одно за другим видения проходили перед его взором, начиная с самых ранних лет его детства.
Сначала возник пейзаж, который, насколько он помнил, был ярким и красивым. Коричневые горы, деревья, как бы нарисованные пастельными красками, вдоль берегов широкой коричневой реки. Но за этой картиной, как и всегда, следовала другая, еще более живая: тот же пейзаж и беспорядочно валяющиеся изрубленные окровавленные тела. Мужчины, женщины и дети, едва волоча ноги, поднимаются под дулами трех десятков людей в необычно мрачных одеждах.
Кирт Герсен в ужасе наблюдает за всем этим вместе со стариком, который был его дедом, с другого берега реки, спрятавшись от захватчиков за остов старой баржи. Когда корабли взмыли в небо, им удалось встать и вернуться через реку к мертвой тишине деревни, которую нарушал только негромкий треск догоравших головешек.
– У твоего отца было множество великолепных планов, относительно твоего будущего, – сказал дед, гладя мальчика по голова – Он хотел, чтобы ты учился. Это принесет тебе жизнь в мире и удовольствие. Ты помнишь эти его слова?
– Да, дедушка.
– Так вот, твоя учеба еще впереди: ты научишься терпению и находчивости, проверишь возможность своих рук и своего ума. Твоя работа будет очень полезной – уничтожать злых людей! Какой еще труд может быть полезнее? Это Глушь, и очень скоро ты поймешь, что работы для тебя здесь очень много, и поэтому, вероятно, ты так и не познаешь мирной жизни. Однако я гарантирую тебе вполне достаточное удовлетворение, потому что научу тебя жаждать крови этих людей сильнее, чем плоти женщин.
И старик сдержал слово!
Вскоре они отправились на Землю – главное хранилище всевозможных знаний.
Юный Кирт многому научился у сменявших друг друга преподавателей, перечислять которых подробно было бы весьма утомительным занятием.
Первое убийство он совершил в четырнадцать лет, покончив с грабителем, которому «повезло» наброситься на них на одной из темных улиц Роттердама. И пока его дед стоял рядом, на манер старого волка, обучающего щенка охоте, юный Кирт, сопя и пыхтя, сначала сломал ногу, а затем и шею незадачливому бандиту.
С земли они отправились на Альфенор, столичную планету скопления Ригеля, и здесь Кирт Герсен пополнил свои технические знания.
Когда ему исполнилось девятнадцать лет, дед умер, завещав ему внушительную сумму денег и письмо:
"Мой дорогой Кирт!
Я редко говорил о своей привязанности и расположении к тебе. Сейчас я пользуюсь случаем, чтобы наверстать упущенное. Ты стал для меня значить даже больше, чем мой родной сын. Я не скажу, что жалею, что направил тебя по избранному мною пути, хотя на нем тебе будет отказано во многих обычных удовольствиях и удобствах.
Был ли я чрезмерно самонадеян, решив придать твоей жизни такую форму? Думаю, что нет. В течение нескольких лет ты мог поступать в соответствии с собственными побуждениями, но оказалось, что у тебя нет ярко выраженного желания направить свою жизнь по другому руслу. В любом случае я не смог бы придумать более полезной службы для мужчины, чем та, которую я уготовил тебе. Закон человека действует только в пределах Ойкумены. Добро и Зло, правда, являются понятиями распространяющимися на всю Вселенную. К несчастью, за пределами Ойкумены в так называемой Глуши у Добра гораздо меньше возможностей торжествовать над Злом.
По существу, само это торжество состоит из двух процессов: во-первых, должно быть искоренено Зло, а, во-вторых, Добро должно заполнить образовавшийся пробел. Невозможно, чтобы один и тот же человек был одинаково эффективен при осуществлении обеих этих функций. Добро и Зло, несмотря на широко распространенное заблуждение, не являются полярно противоположными, не являются и зеркальными отображениями, так же как одно из них, не является просто отсутствием другого.
Чтобы свести к минимуму неразбериху, твоей работой будет только уничтожение носителей Зла.
Кто же является носителем Зла? Злым является тот, который принуждает других к повиновению ради своих корыстных интересов. Тот, кто уничтожает прекрасное, причиняет боль, убивает жизнь. Нужно помнить, что убийство людей – носителей зла – вовсе не эквивалентно искоренению Зла как такового. Не забывай никогда, что зло является взаимозависимостью между окружением и личностью. Ядовитое семя произрастает только в унавоженной почве. В данном случае такой питательной средой является Глушь, и, поскольку не в человеческих силах изменить что-либо там, физически (она всегда будет существовать), ты должен посвятить свою жизнь уничтожению ее ядовитых спор, которыми и являются злые люди. Это такая задача, конца которой ты не увидишь!
Моим первым побуждением, не скрою, было всего лишь примитивное стремление к мести. Пять капитанов-пиратов уничтожили или обратили в рабство многих из тех, кто был мне так дорог. Месть – вовсе не такой уж неблагородный поступок. Имен этих пятерых я не знаю. Мои самые отчаянные попытки не дали необходимой информации. Правда, одного человека, мелкую сошку, мне все же удалось найти. Его имя – Парсифаль Панкароу. Он так же скверен, как и те четверо капитанов, хотя у него гораздо меньше возможностей творить зло. Ты должен найти его и узнать имена остальных пиратов!
Затем ты должен убить всех пятерых, и не будет никакого вреда, если при этом они испытают боль, поскольку сами они причинили гораздо больше страданий и печали другим людям.
Но тебе еще многому придется подучиться. Я посоветовал бы тебе поступить в Институцию, но боюсь, что дисциплина этого сообщества будет противоречить твоему духу. Поступай, как ты сам сочтешь нужным. В моей юности я думал стать неофитом, но Судьба подготовила мне другое.
Будь я другом одного из членов Совета, я бы послал тебя, чтобы ты мог получить у него утешение, – но у меня нет такого друга. Возможно, что это даже и к лучшему, так как вне Институции у тебя будут развязаны руки. Впрочем, поступай, как сам посчитаешь нужным, только учти, что в течение первых четырнадцати этапов на неофитов налагаются очень суровые ограничения.
