Артур, оставив водителя за рулём, вышел и немедленно оказался в гуще облепившей лимузин толпы. Почему старухи были так радостно возбуждены и принаряжены, он узнал в следующий момент.
— Вы с телевидения? Сказали ведь, что в четыре приедут!
Старшая в этой стае, толстая и голосистая бабуля, волнами распространяла вокруг себя запах валерьянки — на радость окрестным кошкам. Она высматривала кого-то рядом с Тураевым — скорее всего, оператора.
— Разве решили не снимать? Мы-то с девочками, видите, приоделись. Готовились, всю ночь не спали. А ваше начальство «добро» не дало? Да, понятно, мы — люди маленькие…
— Начальство? — Артур в первый момент даже растерялся. — А что здесь должны снимать? — И сунул руку во внутренний карман за «корочками».
— Снимать должны наших мужчин, которые поздно вечером задержали хулигана. Дежурили-то из-за взрывов, а прикатил какой-то подонок на мотоцикле. И поджёг «Волгу», машину Терентьевых. Наши мужчины схватили его, связали и сдали в милицию. А «Волгу» потушили, — тараторила другая бабушка, кожаной куртке и вельветовых брюках. — Оказалось, что бандит этот с Таманской улицы. С Терентьевым за домино поругались, вот он и отомстил…
— Сам начальник Управления мужикам руки пожал! — гордо сказала толстуха. — Хотели по телику показать. Герои-то наши уже по рюмашке-другой тяпнули. Сейчас позову их — пускай интервью дают…
— Я не с телевидения, а тоже из милиции.
Тураев наконец-то дождался краткой паузы в болтовне старушек. Он раскрыл своё удостоверение и сунул под нос толстухе.
— Дело очень срочное. У меня преступник не пойман в вашем доме, так что прошу внимания!..
Старухи притихли и вытянули дряблые шеи. Они таращились на лимузин и не верили своим глазам. Да и трудно было вообразить, что за последнее время родная милиция так разбогатела.
— Кого ищете-то? — деловито осведомилась толстуха.
Артур улыбнулся, вообразив, как она хватает преступника за шиворот и вытаскивает его из квартиры на лестницу.
— Я тут всех знаю, лучше участкового доложу. А девочки мне помогут. Верно говорю?
«Девочки» согласно закивали, радуясь новому развлечению. До приезда господ с телевидения оставалось минут сорок, и за это время Тураев должен был собрать исчерпывающие данные на бывшую секретаршу Субоча. Пока Артуру везло, и он пользовался форой.
— Имшенник Илона проживает в вашем доме, во втором корпусе, в пятнадцатой квартире…
Артур покосился на остающегося в салоне водителя и увидел, что тот преспокойно слушает плейер, совершенно не интересуясь происходящим во дворе.
— Илона? Шлюха-то эта? — Толстая тётка всплеснула руками. — Дня два уже из дома не выходит! А машина, её, иномарка, ещё раньше пропала. И гаража, «ракушки», гляжу, нету. С квартиры вроде бы не съезжала. А что она натворила? Мы так и думали, что добром тут не кончится… Я живу в четырнадцатой квартире, напротив, через площадку, всё вижу и слышу. У неё в Москве регистрация временная, сама с Украины…
Дворовая начальница, польщённая пристальным вниманием молодого симпатичного мужчины, да ещё прибывшего на богатом автомобиле, готова была выскочить из юбки. Старушки откровенно гордились своей товаркой, смело беседующей с представителем власти.
— Она уже около двух лет здесь живёт. Сперва мужиков разных себе на квартиру водила. Музыка так грохотала, что приходилось через день милицию вызывать. А после остепенилась, поступила куда-то на службу. Несколько раз её привозил расфуфыренный хлыщ на машине. На такой же, как ваша, точь-в-точь. А весной, глядим, у неё уже и своя машина появилась, цвета спелой вишни. А на сидении — шкура белого медведя. Руль янтарём украшен! Не такая большая, как эта, но тоже симпатичная. Подол у Илонки всегда под самую задницу. Цацки все дорогие, не бижутерия. Хлыщ денег не жалел, хотя сам бы женатый…
— Откуда вы знаете? — Тураеву не терпелось поскорее войти в дом.
— Так разве ж обручальное кольцо не видно? — встряла в разговор бабушка в спортивных брюках и потрескавшихся лакированных туфлях. — Хлыщ-то этот белявый такой, ресницы поросячьи. А плащ у него — цвета морской волны, заграничный. Кашне — чистый шёлк. Вежливый хлыщ-то, хоть и коммерсант. Дверь подержал, пока я проходила. Тут кольцо и заметила…
— Понятно.
Тураев посмотрел на часы. До предполагаемого визита телевизионщиков оставалось двадцать пять минут, и следовало поторопиться.
— Меня кто-нибудь проводит до квартиры Илоны?
— Да вот, Лукинична.
Толстуха указала на пенсионерку, безразлично курившую в сторонке. Одета Лукинична была лучше всех — в чёрную бархатную юбку и серый велюровый пиджак. Только кривые, опутанные венами ноги под капроновыми чулками и высокие каблуки старомодных туфлей сильно портили картину.
— Что Илона наделала-то? Украла где-то или подралась?
— Тайна следствия. Не имею права разглашать, — произнёс Тураев магические слова, и его оставили в покое.
На ступеньках в самом подъезде резались в карты все тёплые компании мужчин-пенсионеров. При появлении Лукиничны с Артуром они проворно спрятали свои монтировки. Лукинична кивнула им, давая отбой, и дедушки, сменив гнев на милость, расступились.
— Четвёртый этаж у неё. Вызовем лифт, а то ноги болят, — сказала Лукинична.
Артур, вынужденный согласиться, быстренько подсчитал, сколько драгоценных минут он потеряет в ожидании.
— Каблуки замучили меня, а ведь к такому костюму какую попало обувь не наденешь. Туфли ещё со стариком моим покупали, а он умер в восемьдесят третьем году. Пятьдесят восемь ему было — до пенсии не дожил. Облавы в бане испугался…
Лукинична шумно дышала, привалившись к стене кабины, а Тураев прикидывал, что он скажет Илоне Имшенник, когда та откроет дверь. В чём можно обвинить девушку, если она сама — жертва? Шеф на её желание уйти с работы отреагировал безобразной сценой. Да ещё отнял автомобиль и права, учинив, по сути, произвол. Наверное, следует сообщить о самоубийстве Субоча и поинтересоваться, из-за чего произошла ссора.
Не всякая женщина готова делиться своими сердечными делами с первым встречным. Но если душа жаждет мести, Илона может пооткровенничать. А вдруг она уже знает о трагедии? Надо сформулировать цель визита так, чтобы Илона, не задав лишних вопросов, сама рассказала как можно больше. Правда, бывало и так, что покинутые дамы, узнав о смерти возлюбленных, начинали не ликовать, а каяться. Они выдирали собственные волосы клочьями и плохо понимали, о чём их спрашивают.
— Прибыли! — торжественно провозгласила Лукинична. — Вот пятнадцатая квартира. А здесь наша Марья Васильевна живёт…
Тураев между делом оценил материальное положение соседей. В пятнадцатой квартире дверь железная, под лакированной вагонкой. А в четырнадцатой — деревянная, обитая потёртой кожей и дерматином. Если Илона не захочет открыть дверь, Тураев не сможет заставить её сделать это.
