Фарфоровые щёки Ирины робко порозовели. Глаза без очков казались огромными, кукольными. Впечатление усиливали длинные, будто приклеенные, ресницы. Сейчас при всём желании её нельзя было назвать гадким утёнком.
— Я согласен. Это вышло отнюдь не случайно.
Тураев говорил правду. Разве можно назвать случайной встречу, к которой он тщательно готовился целых три недели? Встречу, итогом которой стало решение — нужно действовать через семью Антона Кобылянского или его несчастной супруги. Без разговора с Ириной Рыцаревой Артур никогда не узнал бы о том, что случилось с Серафимой и её мужем, и что в результате изощрённой мести отвергнутой жены пострадала её соперница. Своё первое убийство Кормилица совершила совершенно бескорыстно…
Поняв, чего от него ждёт Ирина, Артур встал с табуретки и медленно, глядя ей в глаза, развязал пояс халата. Ирина, оторопев поначалу, поднялась и сделала то же самое. Лёгкий шёлк соскользнул на пол, и Ирина осталась стоять в ярком электрическом свете, обнажённая, беззащитная, как белая берёзка в степи. Длинные ноги, сильные плечи пловчихи и по-детски открытый взгляд моментально возбудили Тураева, и его халат мягко упал на Иринин.
На этот раз они не ушли в спальню. Всё произошло здесь же, на кухне, в ослепительном свете лампы, кофейных парах и табачном дыму.
* * *
Высокий худой старик поправил тёплую шапочку на подстриженной ёжиком голове, пощипал седые усы и, поближе придвинувшись к камину, помешал угли короткой тяжёлой кочергой. Печь в мраморных плитах, украшенная скульптурами, давно не согревала его, но старик каждый вечер растапливал камин. Делал это для того, чтобы хоть чем-нибудь заняться.
Сегодня он ужинал в круглом здании ресторана «Шахерезада», похожем на распустившийся цветок. Сердцевиной его была зеркальная эстрада, а лепестками — четыре разноцветных сектора. Сидя за своим столиком, старик смотрел, как танцуют молодые, и вспоминал свою обожаемую внучку Полину, которую похоронил десять дней назад.
Она просила дедушку не плакать, поминать её спокойно, без надрыва. Например, ходить в «Шахерезаду», на Новый Арбат, где они по торжественным дням ужинали с мужем Антоном. Персидские и индийские миниатюры на стенах, тёмно-красные, в золотых звёздах, стулья, уют и покой, салат с артишоками и креветки по-царски — всё это появилось в Полининой жизни вместе с Антоном Кобылянским, хозяином нескольких дорогих ателье.
В одно из них поступила работать приёмщицей заказов Полина Шугалей, и ей посчастливилось обратить на себя внимание господина Кобылянского. Далее произошло невероятное — Антон не только сделал Полину своей любовницей; он развёлся с женой, оставил двух дочерей. И даже беременность бывшей супруги мальчиком не поколебала решимости быть с Полиной.
Разбивая кочергой угли, старик думал о том, что жить в этом доме не сможет. Унаследовав виллу от скончавшегося в прошлом году супруга, Полина незадолго до собственной кончины подарила её дедушке. Он и бабка вырастили девчонку, которая стала не нужна родителям.
Отец и мать Полины здравствовали поныне, но старик Шугалей не сообщил им о трагедии. Понимал, что для двух самых близких людей Поленька скончалась уже давно, а вот на наследство они набросятся, как голодные звери. Внучка сумела стать богатой женщиной без чьей-либо помощи; наоборот, старалась больше отдавать, чем брать.
Старики не могли и помыслить, что им придётся жить в престижном посёлке на Рублёво-Успенском шоссе под охраной, ездить на «Ауди» с водителем. Поленька ушла от них, оставив несметное богатство, а дедушка с бабушкой предпочли бы жить в панельном доме и ездить на метро, но каждый день видеть внучку рядом, значить, что она жива и здорова.
Неприметная с виду, но светящаяся изнутри, жертвенная и отзывчивая, Поленька так и не привыкла к своему новому статусу. А когда узнала, что тяжело больна, посетовала на самое себя. Увела, мол, отца от детей, за то и страдает. Старики же считали, что Полинка зря смотрела сквозь пальцы на бесконечные загулы мужа, который в результате заразился неизлечимой болезнью. Погубил себя, да заодно ни в чём не повинную жену.
Их обоих не спасла пересадка печени. На две операции ушло очень много средств, но дед жалел не десятки тысяч долларов, а людей. Они не заслужили такой жестокой кары. Жён и детей бросают многие, но почему-то не умирают через год после этого. Тем более что первая жена Антона далеко не бедствует — рассекает на дорогой иномарке в обнимку с увешанным золотом кавказцем. Дочка Кобылянского Машенька учится в элитарном лицее «Ступени». Правда, Катериной, старшей, случилось несчастье. Она ушла из дома в шестнадцать лет, но не от бедности; скорее, наоборот, зажралась. Вступила в какую-то секту, ожидавшую в августе этого года конца света. Солнечное затмение прошло в августе, всё осталось по-прежнему, а десятки зомбированных детей и подростков, причём из богатых семей, наложили на себя руки.
Полинка и в этом видела свой грех, не знала, как искупить его. Она оправдывала всех, кроме самой себя. Но кто-то злой и жестокий там, наверху, не оценил искреннего самобичевания, не принял его и послал кару…
Очень страшно сознавать, что враг твой всемогущ и невидим — Бог, судьба, Провидение. Когда имеешь противника в плоти, его всегда можно убить. Старик отдал бы все случайно обретённые деньги за возможность отомстить. Но кому мстить сейчас, когда никто, вроде, и не виноват? Внезапно уверовавшая жена считала, что они, подлые черви, не смеют противиться воле Господа. А Шугалей не мог найти утешение в церкви. Наоборот, когда он находился там, выстаивая службы, к горлу подступал ком, и хотелось выть от непрекращающейся, выматывающей душевной боли.
Он так просил у небес для внучки здоровья, потом — просто жизни, но ничего не выпросил. И замкнулся в горькой, недоумённой обиде.
— А если бы Антон не к Полинке, а к другой ушёл, с ней то же самое случилось бы? Или всем дозволено то, что нам заказано?..
Шугалей дремал в кресле, и перед мутнеющим взором его плясало пламя. Оно то вытягивалось вверх, к дымоходу, то стреляло искрами, то расцветало оранжевым лотосом — как там, в ресторане, на стенках.
Внезапно старику почудилось, что из пламени выросла зыбкая человеческая фигура. Шугалей отчётливо разглядел лицо — незнакомое, но притягательное. Он не испугался, даже не удивился, понимая, что просто видит сон. Старуха в больнице с сердцем, слегла после похорон внучки. Он дома один, да ещё в ресторане выпил больше, чем можно. Вот и мерещится всякое…
Огненный человек пропал, и Шугалей открыл глаза. Всё оставалось по-прежнему, и в то же время комната стала другой. В одном из окон открылась форточка, и по гостиной загулял сквозняк, полетела снежная крупа.
Шугалею стало страшно от мысли о том, что придётся подняться в спальню, лечь в ледяную постель, которую он не в силах согреть даже электрический плед. А с портрета на него будет смотреть Полина, о чём-то немо умоляя. В гробу она лежала с полуприкрытыми глазами и, сколько ни бились в морге, сомкнуть веки не смогли. «Врага своего высматривает», — шептались кладбищенские старухи, когда Полину привезли отпевать. Значит, есть этот враг, есть! Нужно только узнать его имя…
