Она помолчала и бросила на весы самую тяжелую гирю.
– Исходя из доступных фактов, неизвестный, вероятнее всего, служит в правоохранительных органах или в обслуге. Или хочет в них служить.
Никто не выбранился, не выразил возмущения. Все с горечью, молча приняли сказанное ею к сведению. Хороший, крепкий у нее все-таки отдел!
– Можно прикинуть, не писал ли письма кто-то из покушавшихся на копов, – сказал Сантьяго, глядя на Кармайкл.
– Точно, – сказала та. – Мы с Сантьяго возьмемся за это.
– А мы с Трухартом проверим отставных и отстраненных от службы полицейских. – Сказавший это Бакстер посмотрел на своего молодого помощника в форме.
– Валяйте.
– Лейтенант? – произнес Трухарт.
– Слушаю вас.
– Он упорно повторяет слово «правосудие». Что, если поискать по письмам того, кто не добился правосудия или остался при мнении, что с ним поступили несправедливо? Какой-то потерпевший или связанный с потерпевшим человек? Баствик состряпала оправдание подозреваемого или досудебную сделку. Возможно, Ледо сыграл при этом какую-то роль: продавал наркотики кому-то, вышедшему сухим из воды, потерпевшему или самому разыскиваемому. Вдруг наркотики сыграли роль в том, что разыскиваемый стал убивать?
– Он у меня мыслитель, – прокомментировал не без гордости Бакстер.
– Мы учитываем такую версию. Ты прав, что указал на нее, – сказала Ева Трухарту. – Но это все равно что искать свихнувшуюся иголку в куче других иголок. Учти, не в стоге сена! Я заказала перекрестный поиск человека, связанного с обоими потерпевшими. Пока что результат нулевой. Если связь существует, то крайне мутная.
– А мы ее все-таки поищем, – сказал Рейнеке, кивая Дженкинсону.
– Вы заняты собственным расследованием, – напомнила Ева.
– При всем уважении, босс, нам это не помешает, – возразил Дженкинсон. – Все здесь работают достаточно давно и могут долго стоять на одной ноге с одним закрытым глазом. Всем ведь понятно: если орудует коп или кто-то связанный с копом, то двух мертвецов, конечно, не оживить, но чем скорее мы положим этому конец, тем меньше грязи прилипнет к Управлению. Да и к вам, лейтенант.
– О своей грязи я позабочусь сама.
После недолгого молчания слово взял Рейнеке:
– Дженкинсону неудобно дважды вступать с вами в спор, поэтому его заменю я. Вы не правы, лейтенант.
Бакстер покачал головой.
– Хотите за это взяться? – обратился он к Рейнеке и к Дженкинсону. – Тогда будьте хитрее. Ты можешь сама разбираться со своей грязью, Даллас, но кто-то тем временем запачкает все Управление, всех нас. Мы все обязаны этому помешать. При этом, возможно, будет спасена чья-то жизнь, потому что нет никакой уверенности, что смертям пришел конец.
– Как я сам об этом не подумал! – пробормотал Дженкинсон. – Скользкий же ты тип, Бакстер!
Тот, глядя на Еву, ухмыльнулся.
– Да, я такой: скользкий и блестящий. Женщинам нравится!
– Ну, так действуйте, жонглеры, только осторожно. Сколько, кстати, тем двоим зарезанным пацанам, Дженкинсон?
Взгляд Дженкинсона сразу погас.
– Одному пятнадцать, другому восемнадцать. Братья.
– Они – твой приоритет.
– Кто же спорит, Даллас? Мы не уроним ни один из подброшенных мячиков.
– Пибоди, на тебе снабжение всех необходимыми данными.
– Слушаюсь, сэр.
– Если надо, свяжитесь с Фини и с Макнабом на темы электроники, с Мирой по ее профилю. В лаборатории обращайтесь только к Дикхеду. Крышка с котелка рано или поздно слетит, но только не под давлением изнутри нашего отдела. Необязательно говорить вам об этом, но я все равно скажу. Если к вам обратится пресса или вообще кто-нибудь, ответ возможен только один: вы ни при чем, все вопросы к лейтенанту Даллас. И последнее. Бакстер!
– Я весь внимание.
– Всю летящую грязь принимаю на себя я. За это мне и платят чуть-чуть больше, чем тебе. Тем не менее твоя помощь и твое желание ее предложить – это ко всем относится – заслуживают высочайшей оценки. Все свободны.
– Никому не позволим покушаться на нашего лейтенанта! – заявил Дженкинсон и первым покинул комнату.
– Очень мило! – сказала Пибоди. – Дженкинсон в своем репертуаре.
Ева наморщила нос.
– Не выношу пафос!
В двери появилась физиономия Трухарта, выражающая неисчерпаемое рвение.
– Прошу прощения, лейтенант, к вам Надин Ферст.
– Она здесь?
– Так точно, сэр. Бакстер прогнал ее от вашего кабинета, но она расположилась вместе со всеми нами. Мы не знали, как вы на нее прореагируете.
– У нас все, Пибоди?
– Все.
– Пришлите ее сюда, Трухарт.
– Слушаюсь, лейтенант.
– Ей положено находиться на Невисе или еще где-то, где пальмы и песочек, в обществе племенного производителя по кличке Бруно.
– Это тот, с развитым брюшным прессом? Она рассказывал мне про него у тебя на дне рождения.
– Да, пресс у него, похоже, что надо. Ладно, я с ней разберусь. А ты займись теми, чьи имена уже прислала Мира. Позаботься, чтобы у всех были данные, чтобы начать работу.
– Уже бегу.
Пибоди бросилась к двери, но оттуда как раз появилась Надин в сверкающих сапогах до колен, в облегающих черных брючках, в маково-красном свитере под распахнутым пиджаком, с меховой шубкой в руках.
– Тут у вас минус пять и вероятность пурги к вечеру. На острове в момент моего отлета было плюс двадцать восемь и ослепительное солнце. Твои копы не пускали меня даже с этим. – Она бросила на длинный стол красивую коробку. – Двойные шоколадные кексы, мечта копа.
Отвергнуть лакомство?! Неужели ее копы перерождаются на глазах?
– Пибоди, захвати это с собой и угости ребят. С ума они, что ли, посходили – отказываться от шоколада?
– Сначала я угощусь сама, а то они мне ничего не оставят. Мои любимые!
– Только что сделаны, может, еще теплые, – поддала жару Надин. – Приятного аппетита, Пибоди.
– Как провела Рождество, Надин?
– Недурно, а ты?
– Тоже. – Поймав укоризненный взгляд Евы, Пибоди схватила коробку. – Еще увидимся!
Надин бросила свою шубку на стол и водрузила рядом с ней полосатую, как зебра, сумку размером с контейнеровоз – рождественский подарок Евы.
– Тут варят нормальный кофе? – Она указала на автокухню.
– Нет.
– Паршиво.
– Где Бруно?
– Дуется. Не знаю, пришло ли время проявить вкус и найти подходящий подарок, который обозначит расставание. Он – чудесное развлечение, пока я решаю, что для меня важнее – продолжить развлекаться или поставить точку. Я еще настроена на развлечение. Но хватит про меня. Что у тебя нового?
