– Да, чтоб я сдох!
Потерпи, уже скоро.
– Распишитесь, и я уйду. Ну и холодина!
– Найди себе работу в помещении.
Хастингс потянулся за коробкой, убийца посторонился и достал шокер. От электрического разряда глаза Хастингса чуть не вылезли из орбит, здоровенное тело пошатнулось и рухнуло.
Чем они крупнее, тем веселее, ха-ха.
Отлично.
Осталось только затащить его в мастерскую. В этот раз можно не спешить. Клейкой ленты полно. До чего крупный и сильный! Только не дать ему сползти вниз!
Убийца наклонился и подхватил бесчувственного Хастингса под мышки.
– Эй, Дирк, малыш! Что за шум? Слушай, у меня припасена бутылочка…
На площадку этажом выше вышла рослая полуголая блондинка. Ее нарисованный рот образцово округлился, потом она издала вопль.
Убийца в панике выпустил разряд из шокера, блондинка в ответ метнула в него бутылку «Пино нуар». Заряд прошел мимо, а бутылка разбилась о стену. Пока сыпались осколки и лилось вино, блондинка с криком и с прытью антилопы метнулась обратно, наверх.
– Я вызываю полицию! – крикнула она. – Беру коммуникатор и вызываю! У меня нож, вот такущий! Лучше бери ноги в руки, паскуда!
Убийца, полуслепой от слез разочарования, схватил свою коробку, окинул напоследок взглядом место своей неудачи и был таков.
12
Ева сидела за своим письменным столом и разглядывала последний набросок Янси. Мейсон, как и Мисти Полински, говорит об узком лице. Нижнюю часть лица по-прежнему скрывает шарф, но теперь видны нос, форма темных очков, даже верхняя губа.
Она согласилась с соображениями Янси. Если Мейсон не напутал – а Янси ему доверяет, – неизвестный, скорее, широкоротый и худощавый.
Это занятие показалось Еве похожим на собирание трудной головоломки при отсутствии большинства элементов.
Янси, прикинув процент вероятности, совместил два наброска. Теперь в распоряжении Евы появилось семь лиц. Узнаваемыми портретами это все равно не назовешь. Как она ни вглядывалась, определить, знакомо ли ей хотя бы одно лицо, невозможно.
Значит, с лицом пока надо повременить. Все внимание словам. Глянув на часы, она поняла, что тормошить Рорка еще рано. Поэтому она открыла первый рапорт Кармайкл и Сантьяго.
– Вот дерьмо! – Она еще раз заглянула в рапорт. – Дерьмо!!!
– Я как раз вовремя, – сказал Рорк, входя.
– За истекшие два года мне писали более двух тысяч человек, обращавшиеся в органы правопорядка и получавшие по разным причинам отказ.
– Ты удивлена?
– Вообще-то да. Во-первых, им что, заняться больше нечем? Примерно пятнадцать процентов из них воображали, что я способна им помочь. Ответ на первое изумление – простое «нет», на второе – с какой стати? Около девятисот писали мне больше одного раза, причем целых триста семьдесят три – это жители Нью-Йорка и окрестностей. Еще у меня семьдесят восемь предложений заняться сексом, девяносто трем снилось или казалось, что я с ними трахаюсь, а девять человек предлагали мне заключить брак.
– Секс с кем-либо, кроме меня, во сне или в ином измерении – основание для развода.
– В одном случае мы были стрекозками. Золотистыми стрекозками, совокуплявшимися на лету над морем цвета хорошего портвейна.
– Знаешь что? – Он присел на край ее стола. – Ты настоящая ЗНАМЕНИТОСТЬ.
У нее и без него грозила лопнуть голова.
– Ну, хорошо, публичная фигура, – уступил он. – Пусть фантазируют. В небольших количествах фантазии полезны для здоровья и помогают творчеству.
– Совокупляющиеся стрекозки, – повторила Ева.
– Чувствуешь, какой полет воображения? Можно рассказать тебе о моей переписке?
– Ты тоже получаешь такой бред? Конечно, получаешь! – сказала она, не дав ему ответить. – Наверное, тебе предлагают стрекозиный секс во всех измерениях.
– С животными и с мифологическими существами – таков стандарт. Популярным способом соблазнения и любимой сексуальной игрушкой выступает еда. Особо изобретательные сочетают одно с другим.
Она уставилась на его довольную физиономию.
– Будет время – почитай, развлечешься.
– Люди совсем долбанутые. Я выделила живущих неподалеку, а тех, кто сдвинут на сексе, отправила в конец. Секс здесь не на первом месте. Может, проверим их через мощности компьютерной лаборатории?
– Подождем еще полчасика, а потом… – начал Рорк.
При сигнале ее коммуникатора он осекся.
– Черт, это тебя, Даллас.
– Лейтенант Ева Даллас, прибыть по адресу 358, Сто восьмая стрит, четвертый уровень. Полиция на месте, расследует факт нападения.
– Нападение? – переспросила успевшая вскочить Ева. – Потерпевший жив?
– Потерпевший – Дирк Хастингс, несильные телесные повреждения. Вероятность связи с вашим текущим расследованием девяносто восемь целых три десятых процента.
– Вызовите детектива Делию Пибоди. – Отдавая приказание, Еыа отъехала от стола. – Я еду.
Не дав диспетчерской ответить, она отключила связь.
– Хастингс – болван-фотограф, псих, каких мало. Помнишь, я допрашивала его предпоследним летом?
– Рисует убийства. Между прочим, я недавно его вспоминал, – ответил Рорк, нагоняя ее на лестнице.
Она не спросила, поедет ли он с ней: задавать этот вопрос значило бы зря тратить его и свое время.
– Тогда выяснилось, что убийца недолго был его ассистентом. Он меняет их, как…
– Как ты – дроидов для спарринг-поединков? – подсказал Рорк, хватая оба пальто.
– Вроде того. В первую же встречу он полез на меня с кулаками, пришлось врезать ему по яйцам. Я, видите ли, помешала его творческому процессу. По его словам, вторглась на его территорию. Чего он только тогда про меня не наговорил!
Ветер чуть не сбил ее с ног, пальто вздыбилось, как парус. Машины рядом не оказалось, это ее взбесило.
– Я вызвал, сейчас будет. Потерпи – и надень это.
Она покорно взяла у него шарф.
– Он здоровенный мужик, – стала соображать Ева. – Может, его не взял шокер, может, взял, но не до конца. А может, мне лучше подождать с версиями.
Она прыгнула на пассажирское сиденье огромного внедорожника ружейно-серого окраса, прежде чем он полностью затормозил.
– Магазинчик на первом этаже, – вспомнила она. – На втором – офисы и что-то вроде портретной галереи, на третьем мастерская – там я его тогда оставила. А живет он на четвертом. Наверное, там все уже было закрыто – это не предположение, а чистая дедукция. Снаружи узкая железная лестница, похожая на пожарную. Лифта нет, надо ползти вверх в темноте. С улицы ничего не разглядишь. «Портография» – вот как он это называет!
