Она ринулась бы в дом, но Рорк удержал ее, затащил обратно в машину и лишил возможности выйти, как она ни сопротивлялась.
– Я в порядке!
– Нет. Откуда? – Он заглянул в ее лицо, озаренное праздничными огнями, перемигиваюшимися вокруг дома. – Много ли женщин от тридцати до сорока лет имеют доступ к твоим рапортам?
– Человек пять. Ну, десяток.
– У людей длинные языки.
– А полицейские – тоже люди, – согласилась она. – Болтовня за пивом, анекдот в раздевалке. Мало ли, кто на что натыкается, копаясь в документах? А уж о чем судачит технический персонал, уборщики. Любой из них мог проникнуть в мой кабинет и посмотреть мои файлы, хоть немного разбираясь в компьютерах и имея такое желание. У меня теперь не тот компьютер, что был во время истории с Барроу, да и старую информацию положено стирать, но…
– Вот именно: но! – подхватил Рорк. – Дверь в сарай поздновато запирать, но все равно пусть Фини или Макнаб защитят твой компьютер, чтобы в него стало труднее залезать. Не то я сам этим займусь.
– Или даже я сама, – буркнула она.
Он со смехом повел ее к дому.
– Этого мы постараемся не допустить.
– Давай посмотрим, что дал поиск по словам.
– Обязательно!
Ночью, пока Ева корпела за своим рабочим столом, и потом, когда Рорк отнес ее, полуспящую, в постель, убийце тоже было не до сна.
Никаких ошибок, никаких случайностей. Что же случилось? Непредсказуемое! Непредсказуемое может происходить, вот оно и произошло.
Хотя этого не должно было быть! Не должно, когда все делаешь правильно. Когда все тщательно изучаешь, планируешь, тренируешься.
Несправедливо. Неправильно.
Все должно было получиться легко и правильно. Все должно было осуществиться.
Третий раз задумывался как апофеоз, восторг!
Откуда вылезла эта женщина? Модель. Звезда. Узнаваемое лицо, созданное для того, чтобы восхищенно его домогаться! Чем она это заслужила – просто удачным ДНК?
Кто мог предположить, что такая вот Миранда снизойдет до такого урода – внутренне и внешне, – как Хастингс?
О вкусах не спорят. Как и о чувствах.
За все это пришлось поплатиться трясущимися в одинокой тишине руками.
Дрожала бы в похожей ситуации Ева?
Конечно, нет. Поэтому дрожь надо унять. Работа должна продолжаться.
Для успокоения предназначались свечи. Колеблющиеся язычки пламени осветили стену. Вся стена в фотографиях, рисунках, вырезках, героиня которых – Ева. Неизменно бдительная, всегда начеку.
В комнате стоял щит – копия Евиного журнала. Весь в лицах. Два из них жирно перечеркнуты красным.
Такой же жирный красный крест предполагалось поставить этим вечером на Хастингсе.
Рано или поздно это обязательно произойдет, только сперва ему придется помучиться. После сегодняшнего унижения это обязательно. Неудача ощущалась, как саднящая рана, как нестерпимый ожог.
Ничего, его еще настигнет неминуемое правосудие. Но прежде пострадают другие.
Других так много!
Возможно, пришло время осмелеть. Громче заявить о своей правоте.
Но первым делом – покаянное письмо. Сев, убийца излил свое сожаление, стыд и гнев в словах, обращенных к Еве.
13
Ева проснулась в начале шестого утра невыспавшаяся, измученная снами. То, что она лежала в постели одна, совсем ее не удивило. Она не включила свет, потому что мечтала поспать еще часок, хотя знала, что мечта не сбудется. Она привычно удивилась, как Рорк довольствуется таким коротким сном.
Заставив себя встать, она побрела к автокухне, чтобы оживить мозг и весь организм при помощи кофе. Мысль, что этим утром не придется посещать морг, придала ей бодрости.
Кофе и живой свидетель, даже два живых свидетеля, – многообещающее начало дня!
Для пущего оживления она уставилась на стоявшую в спальне рождественскую елку. Через несколько дней с ней придется проститься почти на целый год, поэтому надо успеть насладиться волшебным зрелищем. Для тепла она зажгла камин.
Она никак не могла – и полагала, что так и не сможет – справиться с изумлением, что живет в этом чудесном доме, где холодным зимним утром можно наслаждаться теплом камина.
И все благодаря любви необыкновенного человека.
Когда к ней присоединились Рорк и кот, она уже достала из гардероба одежду и сварила вторую чашку кофе. Рорк успел облачиться в свой костюм короля бизнеса – черный, в тончайшую серебристую полоску, под костюмом чернели рубашка и галстук с полосками в тон.
Он выглядел отдохнувшим, бодрым, очень эффектным – таким, что ей даже стало завидно.
– Я думал, ты проспишь дольше, – сказал он, целуя ее в нахмуренный лоб.
– Хоть ты и не дроид, неплохо бы разобраться в твоем внутреннем устройстве. После четырех часов сна неприлично выглядеть таким выспавшимся!
– Давняя привычка. Пробуждение раньше отца и Мэг было единственным способом избежать утренней взбучки. Почему ты еще не одета?
Она в ответ на его слова подумала, что для нее способом избежать отцовской взбучки – а то и чего похуже – был, наоборот, сон.
– А что?
– Сегодня ты снова сможешь появиться на экране, лучше быть при этом в одежде.
– Не желаю думать об одежде, когда…
– Тогда о ней подумаю я. – Он взял жакет и блузку, которые она приготовила. – Сюда подойдут брюки – насыщенного цвета карамели, классического покроя, по фигуре. Я этим займусь, а ты занимайся завтраком. Я проголодался.
Она бы вступила в спор, если бы сделка не передавала в ее руки завтрак. Значит, никакой овсянки!
Уже в классических, как раз по фигуре брюках насыщенного цвета карамели она подступила к автокухне.
Ей захотелось вафель, утопленных в сиропе. К ним она добавила ягодную смесь – он непременно выскажется насчет сбалансированности. Главное, она любит ягоды.
У нее готов полный поднос, у него – ее гардероб на сегодня: пиджак одного цвета с брюками, но в золотую полоску, хрустящая белая блузка, темно-зеленый жакет с кожаными коричневыми пуговицами.
Она одобрила его выбор, сочтя уместно скромным.
Появление подноса с едой заставило Галахада навострить уши, но стоило Рорку пригрозить ему пальцем, как он послушно задрал лапу и приступил к умыванию, как будто его намерения исчерпывались этой утренней процедурой.
Ева решила надеть бриллиантовый кулон, подаренный Рорком в подтверждение своего объяснения в любви. Наконец-то настал момент залить вафли сиропом.
– Лучше бы налила сироп в чашку и выпила, – прокомментировал он.
