— Я верю, — просто сказал он.
— Да нет, подожди…
— Рита, — прервал меня он, — я рад, что ты хорошо отдохнула. Очень надеюсь, отпуск пойдет тебе на пользу.
Все. Неужели он действительно понял как есть?! Ведь, несмотря на все восторги, я расставалась с ним, уверенная в том, что Егор мне был нужен только в качестве самца, дополнения к активному отдыху. Не окажись под рукой его, подошел бы практически любой другой. Неужели почувствовал? Не может быть, чтобы в мужчине жила такая проницательность! И что мне теперь делать — еще раз оправдываться, говорить, что он не прав в своих мыслях? А, собственно, зачем? Нам было хорошо. Никто никому ничего не обещал, поэтому обмана здесь нет. А дальше — будь, что будет.
Я лукаво посмотрела на Егора, прильнула к нему, стараясь прикоснуться не только губами, но и грудью, — чтобы он сильнее почувствовал меня, — поцеловала долгим страстным поцелуем и оттолкнула.
— Езжай, — я взяла в свои ладони его руку. — Регистрацию начали, все в порядке.
Егор внимательно посмотрел на меня, поцеловал в щеку и прошептал: «Счастливого пути, Ритонька». В его голосе было столько тоски, что мне стало не по себе. Я не провожала его взглядом. Не нужно лишнего. Сказка закончилась, уступая место будням. Ну вот и не будем им мешать. Жизнь должна идти своим чередом.
Часть вторая. Работа
Глава 1
В самолете я не могла ни читать, ни есть, ни пить — сладостное ощущение счастья обнимало меня так крепко, что захватывало дух. И его, этого ощущения самого по себе, мне сейчас вполне хватало для жизни. Не требовалось никакой подпитки извне.
Мне нравилось странное чувство собственника — the woman of property, — потому что на этот раз у меня было ощущение, что мужчина принадлежал мне полностью, безраздельно. Теперь и его работа, и его карьера, и личная жизнь зависели только от меня. Я могла возвысить его, могла уничтожить, могла ласкать, могла унижать. Конечно, он об этом знал. Не случайной же была эта его полусонная фраза: «Почему иногда мне кажется, что ты меня используешь?» Да просто потому, что так оно и есть! Упоительное чувство в женщине, когда она владеет мужчиной. Сложно придумать что-то более сильное и манящее. Совершенно осознанно последние пять лет через мальчиков легкого поведения, а вот теперь, похоже, и через Егора мне хотелось отомстить всему роду мужскому, с которым за тридцать семь лет отношения мои, мягко говоря, не сложились. Слишком много накопилось обид, слишком часто приходилось лить слезы, слишком бесцеремонно использовали меня, да и всех женщин, которые были со мною рядом. И вот теперь, добившись власти и заматерев, я не собиралась упускать свой шанс. Странно, что раньше мне и в голову не приходило завести роман с кем-нибудь из собственных подчиненных! Так же все просто — давным-давно получила бы покорного и напуганного любовника, да еще и практически бесплатно. Ужины в ресторанах и прочие мелочи не в счет. Главное, не давать ему воли и все время держать на коротком поводке. На чем погорают все эти бизнес-леди, которые заводят себе альфонсов? На том, что отпускают отношения на волю чувств. А у меня, слава богу, никаких побочных эмоций, кроме самого вожделения, нет. Идеальное состояние. Жаль, что раньше мне все было не до того: работа, карьера. Не находилось возможности подумать о себе и просто перевести дух. Столько времени зря потеряла!
Первым мужчиной в моей жизни был отец. Нет, не в том извращенном смысле, что приходит в первую очередь в голову современному, изъеденному кислотами невоздержанности и разврата человеку, а в самом обыденном, нормальном, семейном, если так можно выразиться.
Отца я ненавидела всеми фибрами души. С самого рождения. Или, наверное, даже раньше — как только меня зачали в очередном его пьяном угаре. Сколько их еще было потом — этих угаров. Странно, что нам с матерью вообще удалось выжить в их эпицентре. Особенно маме. Когда я повзрослела, она вдруг стала вываливать на меня такие подробности своей совместной жизни с отцом, что меня начинало физически тошнить от ненависти и ярости в адрес этого животного. Видимо, мамина откровенность и стала тогда последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Но это не сразу. Поначалу мы только мучились и терпели. Все решилось потом.
Отец мой с ранней юности был неизлечимым алкоголиком. Все в его семье прекрасно об этом знали, только забыли предупредить мою наивную и бескорыстную мамочку — совсем тогда еще девчонку, — когда практически обманом выдавали замуж за него. Точнее не так, спихивали, сбывали Семена с рук.
«Наследство» свое папаня получил от матери — алкоголички бабы Мани. Не знаю, как медики сейчас относятся к этому явлению: как к физическому недугу или как к дурному влиянию среды. Да мне, по правде говоря, наплевать! По-моему, все просто: хотел пить — вот и пил. А страдали мы. Кстати, кроме любви к спиртному, никакого другого наследства мой непутевый отец от своей семьи не получил: кажется, носового платка ему и то с собой не дали, когда он приперся жить в мамин с бабушкой дом.
Шустрые старшие сестрички отца — Вера и Галя — резонно рассудили, что хватит с них и алкоголички-мамаши. А держать дома мужскую скотину, которая каждый божий день напивается и начинает руки распускать, совсем уж ни к чему. И пока мой будущий родитель отдавал долг родине — то есть в армии служил — они извернулись (я уж не знаю как: то ли деньгами кому-то дали, то ли натурой) и выписали его из родной квартиры, трехкомнатной «хрущобы», где они тогда все вместе жили. Правда, без главы семейства — моего деда. Тот бросил свою беспутную жену, еще когда дети маленькими были: не вынес ее безалаберности, склочности и беспрестанного пьянства. По-моему, дед был единственным нормальным человеком в семье. Но я его толком и не знала.
Так молодой дембель — мой будущий папаша — и оказался, возвратившись в Москву, на улице. Приютили его в общаге техникума, где он начал «учиться». Мать родная и то за него не вступилась: тесно же в квартире. Да сынок еще постоянно норовит драгоценную бутылку отнять. Ну его совсем!
Правда, сестрички в конце концов сжалились над изгоем — он же не виноват, что получился такой, — и на семейном бабском совете решили дураку помочь: то есть просто-напросто его женить. На какой-нибудь покладистой дурочке. Вот и стали приглядываться к ближайшему окружению, чтобы найти молодую, здоровую, порядочную и работящую. И нашли ведь, как назло! Мою бедную мать. Ей едва тогда исполнилось восемнадцать.
Она приехала в Москву вместе с матерью, моей бабушкой, из Твери и трудилась изо всех своих молодых сил на табачной фабрике под чутким начальством одной из отцовых сестер — тети Гали. (Повезло ей, этой моей тетке, что умерла она до того, как я выросла настолько, чтобы осознать ее роль в этом деле. Иначе б устроила гадине веселую жизнь!) Тетя Галя, не будь дурой, сразу поняла, что на наивную и усердную девушку во всем можно положиться. Выяснила, что живет она с матерью в стареньком доме на окраине Москвы, который они купили, продав хороший дом с огромным садом в Твери. Обрадовалась — будет куда братца спихнуть. Да и удача, что мужиков в семье у них нет: никто Семену на все его безобразия толком не ответит. Жалко же все-таки, родная кровь. Хоть и сил уже с ним нет: выписать-то выписали, но ночует по-прежнему то и дело в квартире. Надоел до смерти.
