— Угу.
Вот это да! Джонатан ради меня изменяет своим незыблемым правилам, причем именно сейчас, когда фундамент нашей семьи дал трещину! Может, он о чем-то догадывается? Что-то чувствует, подозревает?
— Тогда спокойной ночи, — говорит Джонатан. — Приятных тебе снов. Люблю тебя.
— И я тебя люблю, — бормочу я, насилу двигая онемевшими губами.
5
Как только я откладываю телефон, Кеннет с шумом раскрывает окно и резко отворачивается. В комнату врывается прохладный ночной воздух.
Что это с ним? — удивленно думаю я, повторно прокручивая в голове беседу с мужем. Неужели он злится? По-моему, это я должна устроить ему сцену.
Усмехаюсь.
— Приспичило же тебе подышать воздухом, когда я разговариваю с Джонатаном!
— Я… как-то не подумал, что лучше мне помолчать, — говорит Кеннет, не поворачиваясь. — Был слишком увлечен своими мыслями. Извини.
— Своими мыслями? Из-за тебя над моим браком чуть не нависла туча! — восклицаю я, сознавая, что не имею права повышать на Кеннета голос, но чувствуя, что, если не выпущу пар, сойду с ума. — Хорошо, что я вовремя нашлась. А если бы совсем растерялась?
Кеннет так же резко поворачивается и засовывает руки в карманы.
— Что тогда?
— Тогда Джонатан обо всем бы догадался! — Я порывисто встаю, размашистыми шагами иду в ванную, тоже надеваю халат, даже не вспомнив про то, что давно пора проверить, здесь ли кольцо, возвращаюсь, складываю руки на груди и присаживаюсь на туалетный столик перед зеркалом. — А если бы Джонатан обо всем догадался, тогда… — Пытаюсь представить, как муж принял бы новость о моей измене, но воображение отказывается работать. Качаю головой. — Тогда не знаю, как бы я жила дальше…
Кеннет прищуривается и немного наклоняет вперед голову.
— Неужели ты действительно так сильно его любишь?
Смотрю на него в изумлении.
— Конечно, люблю. С какой бы я стати жила с ним, если бы не любила? — С такой, безмолвно отвечаю сама себе. Помимо любви есть много другого, что может удерживать людей рядом.
— Вероятно, ты просто привыкла к нему. Так тебе спокойнее, — почему-то горячась, предполагает Кеннет. — По крайней мере, сейчас ты почти защищена от женатиков, которым тесновато у семейного очага и нравится время от времени проводить часок-другой в объятиях, так сказать, запасной женщины?
— Не смей! — восклицаю я, притопывая ногой. Впрочем, отчасти он прав, от этого я, наверное, так и бешусь.
Кеннет с едва заметной не то издевательской, не то злорадной улыбочкой ждет, пока я остыну, и продолжает:
— Или, может, ты просто устала от одинокой жизни, а Джонатан порядочный и надежный, с ним спокойно и стабильно, вот ты и держишься за него?
— Да как ты смеешь опошлять мои отношения с мужем?! — выпаливаю я.
Кеннет смеется.
— Опошлять? По-моему, ты сама с удовольствием их опошлила. Когда решилась переспать со мной.
— Вон отсюда! — кричу я, резко выпрямляясь и указывая на дверь. — Сию минуту!
— Подожди, не кипятись… — Кеннет неожиданно подскакивает ко мне, опускается передо мной на корточки и обхватывает мои колени руками.
Я пытаюсь высвободиться, но он настолько силен, что мои потуги кажутся нелепыми и жалкими.
— Прошу, выслушай меня, — произносит он молящим тоном. — Я в самом деле не имею права лезть в твои отношения с мужем, тем более делать какие-то выводы. Во мне говорит злость и отчаяние…
— С чего тебе отчаиваться и злиться?
— Понимаешь, когда вы разговаривали, я вдруг почувствовал себя… мальчиком по вызову, — взволнованно объясняет Кеннет. — Игрушкой, забавой на одну ночь…
Повожу плечом, глядя ему в глаза сверху вниз.
— Я не играла тобой. В том смысле что я сразу призналась: у меня есть муж. Не врала и не хитрила.
Кеннет кивает, хмурясь.
— Да, верно… Но мне вдруг стало досадно до боли, вот я и… — Он умолкает.
Смотрю на него с укором.
— Значит, ты нарочно спросил про окно, чтобы Джонатан услышал твой голос?
— Да, — кается Кеннет. — Мне вдруг нестерпимо захотелось, чтобы он… узнал обо мне.
— Как глупо. Ты будто мальчишка лет шестнадцати.
— Согласен.
Кеннет медленно опускает руки, и я опять сажусь на столик.
— Слава богу, все обошлось, — бормочу я.
Он заглядывает мне в глаза с такой пытливостью, словно мечтает выведать у меня государственную тайну.
— Ты правда так считаешь?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты правда рада, что на ваши отношения с Джонатаном сегодняшняя ночь и вообще наша с тобой встреча никоим образом не повлияет? — с чувством произносит Кеннет.
Пожимаю плечами.
— Конечно. В противном случае я не стала бы опускаться до лжи и этих ничтожных трюков с посыльным и пролитым на платье шампанским.
— А мне показалось… — Голос Кеннета обрывается.
Я, будучи больше не в силах смотреть в его преданные горящие глаза, прижимаю к своим векам основания ладоней и тихо прошу:
— Пожалуйста, давай не будем раскладывать по полочкам то, что случилось.
— Нет, будем, — настойчиво возражает Кеннет. — Это крайне важно.
Опускаю руки и удивленно смотрю на него.
— Важно для кого?
— Для нас обоих, — с уверенностью произносит он.
Какое-то время молчим. Я провожу рукой по его коротко стриженной темноволосой голове и тяжело вздыхаю. Кеннет целует костяшки моих пальцев и всматривается в них, будто надеется прочесть между складочками, в чем заключается великий смысл нашей страсти.
— У вас с Джонатаном действительно все настолько серьезно и нерушимо? — спрашивает он, не поднимая глаз.
— Да, — говорю я, сама замечая, что мой ответ звучит неубедительно.
Кеннет поднимает голову. Его глаза озаряются надеждой.
— Да?
Киваю, но медленно и нерешительно. Он берет меня за руку.
— У вас что, есть общие дети?
Дети! Перед свадьбой Джонатан осторожно и честно предупредил меня, что детей ему достаточно и что терпеть в доме младенческий плач он больше не в состоянии — не в том он возрасте. Я обдумывала его слова три дня и решила, что меня устроит и бездетная жизнь. Я страстно мечтала стать матерью лет в двадцать семь. Потом мало-помалу свыклась с мыслью, что это удовольствие, увы, не для всех.
— Нет, детей у нас нет, — стараясь казаться беспечной, отвечаю я.
