Та, было, уже собралась как-то среагировать и уж точно последовать совету, но Олден действовал слишком стремительно. Он взял себя одной рукой за подбородок, а второй – за макушку и с адским хрустом повернул. Адель взвизгнула, запоздало отвернувшись и зажав уши. Теперь этот звук обещал ей сниться всю жизнь.
Адель с укором глянула на Олдена – на прежнего Олдена – и недавняя картинка, где он лежал на полу раздавленным пауком, встала перед глазами. Люди часто верят в то, что хотят. Почти всегда…. Она не была дурой, далеко нет, и свернутую шею Олдена из контекста не выкинешь. Можно ли выжить после такого? Вряд ли. И если называть вещи своими именами, то он был мертв, а теперь жив. И врачи скорой помощи, если бы приехали сюда, пришли бы к точно таким же выводам. Со сломанными шеями и прочими травмами, что были у Старика, не то, что не ходят, а не живут. И еще неизвестно, сколько Олден пролежал здесь звездой…. Адель была безмерно счастлива видеть его в визуальном здравии, но всё-таки глупостью не отличалась и в желаемое не верила…. Впрочем, как и сам Олден.
– Боюсь, что здесь опасно оставаться. – сообщил он, подходя к Адель. – И тебе лучше подыскать другое жилье.
– Не знаю… – отмахнулась та. – Я и так пробыла здесь месяц. Деньги пока есть, но скоро закончатся, да и без тебя мне будет скучновато. А у тебя какие планы?
– Возвращаюсь в Канаду… сегодня.
– Ясно. – кивнула Адель задумчиво. – Надо узнать рейсы.
– Я сделаю.
Радиотелефон Олдена всегда валялся в прихожей в стеклянной фруктовой вазе синего цвета среди многочисленных ключей, старых брелоков, визиток, карамелек прошлого десятилетия и прочего забытого хлама.
– Кто это сделал? – внезапно спросила Адель, когда тот выходил из гостиной.
Олден замер и развернулся. Он был совершенно не готов к этому вопросу сейчас, даже не продумал. Ему не нравилось врать Адель, но он не умел по-другому. Таким уж стал.
– Я задолжал денег этим ребятам.
– Тогда зачем возвращаться в Канаду? Может, тебя там встретят еще два десятка? – подозрительно спросила Адель.
– Нет-нет, они местные. – твердо ответил Олден.
– А что в Канаде нет ростовщиков?
– Почему же? Просто здесь у меня связи. – спокойно пояснил тот.
– Которые вышли тебе боком….
Давненько Олден не был так близко к потере самообладания. Без эмоций внешне, но внутри не на жизнь, а на смерть сражались два его Альтер эго: шпанистый юноша подвижный и полный жизни, но слегка угрюмый и человек-оболочка, фальшивая маска с застывшей улыбкой, герой фильма, который точно знает, чего хочет и как этого достичь.
Адель неопределенно кивнула и пошла наверх собирать вещи, будучи теперь абсолютно уверенной, что ребята, избившие Олдена до полусмерти – полу ли? – не имели отношения ни к каким ростовщикам. Выдало то, как он замер прежде, чем ответить. И еще взгляд. Весь вопрос, зачем врать?..
Адель была любопытной, и она действительно могла стать хорошим писателем, но как сказал бы Шляпник, булатности в ней не хватало, чтобы прогрызать себе путь, расталкивать соперников и выпрашивать. Хотя в булатности ли дело? Стать тем, кого презираешь – это называется иначе. А может, просто не складывалось…. Подобная двойственность убивала ее, разрушала мозг. Привела в этот край к Олдену, который имел уйму секретов, как оказалось. И вообще, а сколько, собственно, правды о своем прошлом он поведал? Многовато несоответствий между заурядной жизнью неудачника и прорывающейся наружу сложной и какой-то расколотой личностью.
Есть два типа людей, потерявших всё. Одни уходят в себя, превращаясь в мрачных, вечно угрюмых, затравленных комплексом вины чужаков, а другие, напротив, затыкают в себе боль, облачаясь в выдуманную личность, словно в одежду. Они могут быть даже весельчаками, но рано или поздно боль находит брешь сквозь наслоение личностей и вакуумов между ними, и вот тогда взрыва не избежать. И чем больше осело, чем больше человек носит на себе, тем разрушительней сила этого взрыва. Жаль, что иногда с нами происходит то, чего мы не в силах вынести, превращаясь в тени, в объедки случая. Жаль. Что тут еще скажешь? Было в Олдене нечто подобное, едва уловимое, но не дающее покоя интуиции Адель.
Стаскивая вниз чемодан, она с улыбкой вспомнила, как ночевала в нем, и как Олден сжалился над ней, впустив в дом. Он спросил тогда о целях приезда Адель в Звенящий лес, и та ответила – чтобы подумать над своей жизнью. Не думай. – сказал тогда он. – Живи. Забавно вспоминать такое. И еще трепетно. Всё-таки они здорово проводили здесь время за разговорами и скотчем. То, что казалось важным, растворялось, сдавало свои позиции, превращаясь в сновидения, погребенные в присыпанных пеплом днях. Словно они застряли на необитаемом острове, и больше ничего не существовало. Кто захочет с этим расстаться? С безвременьем? Разве не так описывают рай или послесмертие? Не нужно торопиться или думать о деньгах, о том, что ты попросту окончишь свои дни под мостом. Не нужно больше бояться рака или еще какой-нибудь смертельной болезни; детей рожать из-за того, кем они могут стать или не стать в будущем; остаться одной-одинёшенькой, не сложившейся и ненормальной. Здесь в Звенящем лесу всё было очень просто, и Адель поняла суть всех своих проблем. Та жизнь, которую она считала нормальной, была невозможна не по ее вине. Ведь, чтобы попасть в рай, надо сначала умереть. Почему об этом вечно все забывают? Или просто в толк не возьмут, почему не могут иметь всё, что захотят?
Жаль было уезжать отсюда. Жаль, что хорошее время подошло к концу. В любом случае так нельзя прожить всю жизнь. Всё заканчивается, просто Адель рассчитывала задержаться. Может, еще на месяц, может, больше… пока безвременье улыбалось в своем радушии.
– Всё хорошо? – спросила Адель, стащив наконец чемодан, половину вещей из которого она так и не надела из-за полного несоответствия с погодой.
Она сменила спортивный костюм, в котором бегала по утрам, на узкие черные джинсы и серую, на вид сильно поношенную футболку с женщиной-кошкой. Маленькая черная сумочка с серебристой табличкой – незаменимая вещь в дороге – висела через плечо. Свободной рукой она небрежно держала светлый тренч.
– Да. – ответил Олден. – Рейс на 11:55 с пересадкой в Лондоне. Там придется посидеть пару часов.
– Я не об этом, хотя долго, конечно… – Адель смерила его оценивающим взглядом и присвистнула.
Такого Олдена она еще не знала. Дорогущий костюм с иголочки, золотые запонки, начищенные до блеска ботинки и – да, теперь трость была абсолютно к месту. Потрясающий аксессуар, навевающий совершенно фантастические обстоятельства получения травмы, приведшей к хромоте. Может быть, охота на львов? Интересно, при каких обстоятельствах Олден получил ее? Они ведь это не обсуждали….
– Нравится? – кокетливо улыбнулся тот.
– Ты даже не представляешь как! – восхитилась Адель. – А во сколько твой рейс?
– Мы летим вместе. – улыбнулся тот. – Прямых рейсов до Ванкувера нет, так что я сделаю пересадку в Нью-Йорке.
