– А я погляжу, тебе так легче? – ехидно отозвался Джеймс.
– А ведь он прав… – сказала Адель приглушенным голосом. – Мне и вправду так легче. Это ужасно.
– Да, ужасно. – согласился Олден. – Ведь с тобой жизнь не обошлась жестоко. Никаких ударов, никаких особых потерь. Ты, наверное, слишком боялась этого, вот и не жила вовсе. Ты стремишься сюда, даже не пытаясь понять, почему надо стремиться отсюда. Помнишь, мы обсуждали, что шарахаясь, как черт от ладана, от потерь и бед, ты и удачи не сыщешь? Всё это стороны жизни, и исключив одну, ты и второй не получишь. Ничего не получишь…. Одного без другого быть не может. Боишься быть преданной, отвергнутой, покалеченной или просто сделать неправильный выбор – не получишь ничего вообще.
– Чего это тебя понесло?! – крякнула Адель, удивленно таращась на Олдена.
– Да так, навеяло.
– Понятно… – осторожно и немного обиженно сказала она. – Только когда навеет в следующий раз, говори помедленней, ладно? Я плохо понимаю.
– Извини. – бросил Олден и покачал головой.
Видимо поездка в родной город всё-таки сыграла с ним злую шутку, распоров по новой старые шрамы, истончив ту защиту от боли, что он выстраивал десятилетиями. Защиту от безумия. И теперь с каждым шагом по этой странной земле становилось только хуже. Потерять разум – самое страшное. Выходит, страшнее смерти. Пожалуй, если бы Олден не испытывал лютой ненависти к Всевышнему, то помолился бы….
Все трое шли молча, и никому не хотелось начинать какие-либо разговоры. До высотного здания оставалось где-то четыре мили по песчаной дороге, делящей дикую степную местность под нависшим маревом, окутывающим своими темными флюидами, словно покрывалом, обездвиживая, склоняя к земле. Снова хотелось прилечь. Как же клонило в сон! Ну а если не удастся заснуть, так хотя бы вздремнуть на мягкой сочной траве. Адель зевнула, потом еще раз. Джеймс впереди, кажется, тоже подхватил эту сонную болезнь, хоть и глаза его горели пламенем. Теперь он не спешил вырываться вперед, но некоторую дистанцию всё же соблюдал. Он понял, что в таких местах лучше держаться в компании, и даже не смотря на револьвер в кобуре. Хотя, что он может дать здесь – в стране мертвых?
Здание похожее на бизнес центр было уже совсем близко. Оно вздымалось кирпичом в небо странного мутного цвета, нависшее низко над головами, словно полог у пастели. Зеркальные блоки отражали его тяжесть и тучность, а странный свинцовый цвет с вкраплениями коричневого казался горящим факелом над мрачной изумрудной степью с проседью легкого тумана. И никаких опознавательных знаков. Ничего.
Автоматические двери разъехались, пропуская троих путников во чрево высотки, будто пожирая их. А вдруг это и вправду огромный легендарный монстр, который может принимать любые личины, с беззубой пастью и липкими губами?.. Но люди видят лишь высокое здание с зеркальными стенами, даже не понимая, как становятся едой. Это же страна иллюзий, разве нет? Дышишь, чувствуешь сердце, хочешь справить нужду, устаешь, засыпаешь… и всё это иллюзия, продукт твоих желаний или страхов. Где уж тут разобраться? Отделить зерна от плевел?
Им открылся просторный вестибюль с регистрационной пустующей стойкой, а справа такая же заброшенная гардеробная. Повинуясь инстинкту, или скорей внезапно появившемуся и порядком удивившему чувству страха, Джеймс вытащил ругер
[6] из кобуры. В том же порыве Олден залез во внутренний карман пиджака удостовериться на месте ли она и унять страх тем самым – дурное чувство, подобравшееся к горлу. Она была на месте…. Стало легче.
Адель заметила этот жест, но ничего не сказала. Она видела, как напуган Олден, как осторожен и напряжен Харрис, но у последнего хоть пистолет есть, если, конечно, от него будет толк в этом месте. У Олдена трость, а что у нее? Маленькая сумочка через плечо, где полным-полно теперь уже ненужного хлама? Мобильник, паспорт, помада и связка ключей…. А может и стоило бы вернуться? Захотеть вернуться по-настоящему, потому что жизнь и вправду не была такой фиговой, как она привыкла считать? Попробовать еще раз, а если не получится, снова попробовать, пока не начнется полоса удач, которая рано или поздно всё равно начнется. Ведь Олден прав, как всегда…. Он и раньше заявлял нечто подобное, но видимо не так жестко, поэтому до сердцевины не доходило. А теперь дошло, хоть и преодолевая акцент.
Адель пока еще не могла похвастаться какими-либо твердыми намерениями вернуться и стать полноценным членом общества, но, по крайней мере, внутри начало что-то меняться, и назад она больше не тянула. Оставалось лишь найти путь обратно.
– Олди? – подтрунивая, позвала Адель и выставила ладонь.
Тот, ухмыльнувшись, взял ее за руку, и дурные мысли стали потихоньку отступать. Как Гензель и Греттель, потерявшиеся в лесу. Да, им было страшно, но поодиночке они умерли бы от страха, так и не дойдя до пряничного домика.
ФАБРИКА КУКОЛ
Здесь не было никаких полян или живописных холмов, мрачных степей с карликовыми деревцами и кустарниками, как и тяжелого сонного марева. Оживленный подземный город раскинулся перед внушительной группой растерянных людей.
Подобно стальному бункеру он, разделенный на отсеки, уходил необозримым коридором вперед с гладкими покатыми стенами, гофрированными резиновыми соединениями похожими на гармошку, благодаря которым он змеился и изворачивался под любыми углами. Подземный город сплошь состоял из таких трубоподобных коридоров, которые соединялись множеством переходов, и походил на сосудистую сетку. Где-то впереди виднелась переполненная людом площадь.
Местные выглядели весьма странно – татуировки на всех видимых частях тела, пирсинг, панковские прически, высокие ботинки, одежда похожая на обрывки лент и балахоны цвета металла, цвета бункера, цвета всего здесь вообще. Таких Марта называла фриками и относила Джулиану к той же категории – не от мира сего, хотя последней здесь нравилось не многим более. Лица людей выглядели одинаковыми в своей сосредоточенности, сдержанности и бездушности, словно принадлежали роботам. Они, казалось, ничего перед собой не видели, если не привлечь их внимание. Джулиана даже думать боялась о том, чтобы сделать это, потому что не видела в них фриков, а только самонаводящиеся ракеты. Здесь было много людей в форме, а кто они – копы или военные – не играло никакой роли. Они носили черную униформу с галифе и высокими сапогами, словно пошитую Хьюго Босс для офицеров СС. Фуражки также венчали черепа с костями. Их лица имели одинаковые мраморно-мертвые выражения, а глаза были ледяными и жестокими, что попадаться на них пропадало всякое желание.
Внушительная группа, вышедшая сюда из Зала Пребывания, уже начала разбредаться, но с толпой новичкам так и не удалось смешаться. И дело даже не в одежде – их глаза лишенные всякой сосредоточенности и целенаправленности растерянно обшаривали пространство. Джулс и сама была готова отделиться поскорей от Марты, но внимание привлекла полная дама со сломанной шеей, которая налетела на законника…. Она вроде начала извиняться, и муж подскочил тут же, но это не спасло положения. Его уже ничего не могло спасти. Худшие опасения Джулианы подтвердились…. Ледяные глаза полицая медленно опустились до несчастной, и рука, словно кобра, схватила за глотку. Ее муж, который в миру славился своим слоновьим темпераментом, заверещал как поросенок.
