Она прикусила нижнюю губу и, виновато посмотрев на подруг, пожала плечами.
– Прошу прощения. Я перед ним извинюсь.
Мадди кивнула.
– Спасибо. Мы не требуем, чтобы он тебе нравился, просто держись с ним дружелюбно.
Грейси попыталась улыбнуться, но у нее задрожали губы.
– Ладно.
Мадди и Сесилия украдкой переглянулись, и Грейси вдруг поразилась, как хорошо они понимают друг друга. Они словно настроены на одну волну. Когда-то она пыталась навести между ними мостик, но теперь в этом больше не было необходимости. Дружба и родство связали их вместе таким образом, что Грейси теперь всегда будет для них человеком со стороны. При этой неприятной мысли у нее сжалось горло.
Мадди подняла брови, Сесилия покачала головой. Тогда Мадди слегка пожала плечами и согласно кивнула, их разговор без слов закончился. Грейси даже понятия не имела, что они только что обсудили.
Она положила руку на сердце.
– Я извинюсь, хорошо?
Во взгляде Сесилии что-то блеснуло.
– Мы просто хотим, чтобы тебе было хорошо.
Грейси резко вскинула голову: «Это еще откуда взялось?»
– Мне и так хорошо. Я же сказала, что сожалею о своем поведении и что я извинюсь. Чего вы еще хотите?
Невестки снова переглянулись, потом Мадди ответила:
– Ничего. Все в порядке. Давайте проведем вечер с удовольствием. Предполагалось, что это будет торжество.
Грейси выпрямилась и оправила платье. Она не собиралась уподобиться эгоистке, способной испортить помолвку лучшей подруги. С этой секунды она будет приятной собеседницей.
– Обещаю вести себя хорошо.
– Спасибо, – сказала Сесилия, но выражение ее лица оставалось напряженным.
Мадди показала на дверь.
– Нам пора возвращаться.
Грейси кивком показала на туалетную кабинку.
– Вы идите, а я подойду через минуту.
Сесилия шагнула к ней и положила руку на ее локоть.
– С тобой все в порядке?
Грейси подумала, что с ней будет все в порядке, как только они уйдут. Ей просто нужно несколько мгновений, чтобы успокоиться. Она махнула в сторону двери.
– Да-да, идите, пока твой жених-неандерталец не отправился тебя искать и у меня не прибавилось еще больше неприятностей.
– Ты точно в порядке? – спросила Сесилия.
Грейси с досадой выдохнула.
– Ради бога, Сисси, я всего лишь хочу в туалет.
– Ладно, – сказала Сесилия, но, судя по ее виду, слова Грейси ее не удовлетворили.
Наконец-то они ушли, оставив Грейси в покое. Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Потом открыла сумочку и стала искать косметичку. Она собиралась поправить макияж и приклеить на лицо лучшую улыбку из своего арсенала. Чего бы ей это ни стоило, она будет вести себя наилучшим образом и будет с профессором настолько теплой, насколько это вообще для нее возможно. Как только она вернется домой, это странное смятение, которое она чувствует рядом с Джеймсом, улетучится, улетит с ветрами Ривайвла. Она испечет свои любимые капкейки с карамелью, и в ее мире снова все будет хорошо.
Ища косметичку, Грейси отодвинула мобильный, экран засветился, и она увидела, что пришло сообщение от брата. Она разблокировала экран и полистала иконки, пока не нашла сообщение от Сэма, оставшегося дома еще на один день, чтобы заняться баром.
«Ты в порядке?»
Грейси улыбнулась, ее напряжение немного ослабло.
«У меня все хорошо».
Стоило ей послать брату ответ, как через секунду телефон зазвонил. Качая головой и улыбаясь, она ответила на звонок.
– У меня все хорошо!
– Что случилось? – спросил Сэм.
Как говорила их мама, у него был особый дар чувствовать неприятности на расстоянии. Будучи не только братом и сестрой, но еще и закадычными друзьями, Грейси и Сэм до сих пор жили в доме, который им оставила мать. Сэм отличался способностью чувствовать, когда Грейси расстроена, и временами это ее раздражало.
Грейси вздохнула. Она могла это отрицать, но какой смысл? Сэм все равно бы догадался.
– Ничего. Я повздорила с профессором, и из-за этого все на меня разозлились. Я скрываюсь в туалете.
– Что ты натворила?
Даже по телефону было слышно, что Сэм улыбается.
Грейси испустила долгий вздох. Разговаривая с братом, она с каждой секундой чувствовала себя все лучше и спокойнее. Она не знала, как это работает, но иногда Сэм, казалось, умел менять эмоции собеседника. Эта способность не раз сослужила ему хорошую службу как владельцу бара. Он сумел предотвратить немало драк, даже не повышая голоса. Безо всякой на то причины Грейси вдруг захотелось захихикать.
– Почему ты думаешь, что я что-то натворила?
– Опыт.
– Ну… пожалуй, я была немного стервозной, – призналась она. Грейси знала, что Сэм ее не осудит. Он был ее родственником, единственным членом семьи, который у нее остался, и они держались друг за друга.
– Грейси, тебе пора с этим заканчивать.
Теперь Сэм заговорил прямо как их мать.
– Да, я знаю. Я пообещала вести себя вежливо.
– Это хорошо. Завтра я приеду, так что ты не будешь одинока.
Грейси заморгала, стряхивая внезапно подступившие слезы. Удивительно, как Сэм всего за полминуты сумел точно определить, почему она расстроена. Она чувствует себя одинокой. Пока она готовилась к ресторану в спальне с Мадди и Сесилией, она сумела забыть о своем одиночестве, но инцидент с Джеймсом снова все напомнил. И она выпала из общего настроения.
Грейси прерывисто вздохнула.
– Я тебя ненавижу.
Сэм усмехнулся на свой ленивый манер.
– Все меня ненавидят. До завтра.
При мысли, что она увидит брата, Грейси снова стала успокаиваться.
– Спасибо.
Грейси повесила трубку и посмотрелась в зеркало. Ее щеки разрумянились, глаза горели чуть ярче нормального, но в остальном она выглядела вполне как обычно. Пора идти пожинать плоды собственного поведения, даже если они окажутся горькими, и посыпать голову пеплом.
Модный ресторан был набит под завязку, и в зале стоял шум. Грейси стала пробираться через толпу к бару, где ее ждали остальные. Ей казалось, что воздух вокруг нее потрескивает, словно от электричества. Чикаго был заряжен энергией – не то что Ривайвл, где жизнь текла неспешно и размеренно и все друг друга знали. В Ривайвле невозможно было даже чихнуть, чтобы об этом тут же не узнал весь город. Но здесь, в этом огромном городе с его небоскребами и бесконечными набережными, человек мог затеряться. Как ни любила Грейси маленький уютный городок, который был ее домом, временами мысль затеряться в большом городе казалась ей привлекательной.
