— Отлично. Тогда давай окончим прения и займемся делом, пока у меня и в самом деле не случился сердечный приступ.
Глава VIII Два-два
Стадион в Кроук-парке хорошо освещался даже глубокой ночью. Оранжевые лампы гудели высоко над головой, бросая зловещие тени на безлюдные трибуны. Ветер перекатывал из угла в угол по игровому полю пустые бутылки и жестянки. Судя по всему, стадион еще не убирали после вчерашнего большого матча.
Лоури самостоятельно дохромал до середины поля. Ночные огни бледно высвечивали траву, окрашивая ее в призрачно-белый цвет. Старик не мог ничего с собой поделать: он улыбался во весь рот. Он очутился там, где хотел очутиться все долгие полвека. Выйдя в середину центрального круга, он раскинул в стороны руки, словно ожидая аплодисментов от своих отсутствующих одноклассников. Ну-ка, насмешники! У кого кишка тонка? Кто тут трусливая деревенщина?
— Я забрался сюда! — воскликнул он, и голос его, отразившись от трибун, эхом разнесся над полем. — Лоури Маккол забрался в Кроук-парк под покровом ночи!
Мэг засмеялась — она видела, как счастье Маккола рассыпает во все стороны искры, словно маленькие оранжевые фейерверки.
— И сейчас я перекину мяч через перекладину в Кроук-парке!
— А это мы еще посмотрим, — раздался чей-то голос.
Мэг и Маккол обернулись: со стороны трибун к ним приближался охранник. Вид у него был весьма угрожающий, рация висела на бедре, словно шестизарядный кольт у ковбоя.
— Хотелось бы мне знать, — продолжал охранник деловито, — как это вы двое собрались перекинуть мяч через перекладину, если у вас мяча даже нет?
Лоури сглотнул слюну. Мэг моргнула. В одной фразе охранника содержалось сразу два неразрешимых вопроса.
Во-первых: действительно, о каком футболе могла идти речь, если у них не было даже мяча?
Во-вторых: что имел в виду охранник, когда сказал «вы двое»?
Пальцы охранника сомкнулись на рации, словно это действительно была рукоятка револьвера.
— А теперь приведите мне хотя бы один довод, почему я не должен...
Лоури перебил охранника:
— Мне кажется, я вас знаю.
Тут Мэг тоже заметила, что охранник кого-то ей жутко напоминает.
Страж стадиона пожал плечами:
— Это вряд ли. И не надо переводить разговор на другую тему. Лучше потрудитесь объяснить...
— У вас, случайно, нет брата?
— Десси?
— Охранник, как и вы.
— Не охранник, а консультант по вопросам безопасности. Стережет в телецентре всех этих важных шишек, простите за выражение.
— Он еще специалист по средневековой поэзии.
— Скорее, по непристойным стишкам, насколько мне известно. А вы с ним знакомы?
— Вроде того. Он сегодня выдавал мне пропуск в телецентр.
— Мир тесен. — И охранник протянул Лоури руку. — Меня зовут Март. Друзья Десси — мои друзья, ну вы понимаете...
Лоури нерешительно пожал протянутую руку, опасаясь, что это всего лишь хитрость и сейчас на его запястье защелкнется наручник. Покончив со светскими формальностями, Март снова перешел на деловой тон.
— Ну ладно, вернемся к нашим баранам. Итак, объясните...
Охранник внезапно осекся, и догадка озарила его лицо, словно вспышка света:
— Боже мой, Лоури Маккол собственной персоной! Вы ведь тот самый Маккол, верно?
— В каком смысле «тот самый»?
— Ну, из телевизора. Который поцеловал Цецилию Вард. Ах вы, старый хитрый проказник!
— Извините, наверное, вы меня с кем-то перепутали.
— Да ладно вам, это конечно же вы. Вашу морщинистую физиономию ни с кем не перепутаешь. Во всех вечерних новостях рассказывают только о вас, о том, как вы кричали «Ойя!» и прыгали по всему павильону, словно Эррол Флинн.
Лоури не мог удержаться от лукавой улыбки:
— Ну ладно, я — тот самый Маккол.
— Но зачем вы это сделали? Кто вы — сбежавший из-под присмотра сумасшедший, который выслеживает знаменитостей и целует их? Или... — Тут зрачки Марта расширились. — Эй, а не выслеживаете ли вы в эту самую минуту новую жертву?
— Нет, что вы, ничего подобного!
— Надеюсь, что так. Одно дело заниматься всеми этими фокусами для собственного удовольствия, но вот втягивать в ваши истории молодую особу...
— Какую молодую особу? — спросил Лоури с самым невинным видом.
— Вы что, надо мной издеваетесь?
— Он меня видит, — шепнула Мэг.
Она упивалась тем, что шла по полю ногами, а не парила в воздухе. Кто сказал, что усталость — это плохо!
— Разумеется, я вас вижу. Хотя почему-то я не видел вас на видеомониторе у себя в будке.
— У вас есть камера, которая показывает поле?
— Разумеется. Было бы странно, если бы мы следили за оградой и не следили за полем. Но на мониторе я этой девочки не заметил.
— Это потому, что я...
— Это потому, что она всегда плетется сзади, — перебил Лоури. — Даже удивительно, что ей не удается угнаться за такой окаменелостью, как я.
Март слегка попятился:
— По-моему, вы оба не в себе. Я лучше вызову...
— Не надо, Март, — сказал Лоури, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие. — Позволь мне рассказать тебе, зачем я пришел сюда. Всю правду. Все как есть. Все про Цецилию Вард. Всю подноготную. За такую историю воскресные газеты отвалят тебе целое состояние.
Март пожевал кончик уса, обдумывая это предложение.
— Вы серьезно? Что-то в духе скандального откровения?
— Именно.
— Вот мой ответ: сначала расскажите мне вашу историю, а потом я решу.
— Это нечестно! — запротестовала Мэг. — У вас тогда будут все карты на руках!
— В жизни все нечестно, — ухмыльнулся охранник.
— А то я не знаю, — буркнула себе под нос девочка-призрак, внезапно ставшая видимой.
— Хорошо, договорились, — выпалил Лоури, прежде чем Мэг успела что-нибудь возразить потенциальному союзнику.
— Отлично, — просиял Март. — Тогда валяйте. Правда, правда и ничего, кроме правды. Моя профессия приучила меня распознавать сказки с полуслова.
— Хорошо, правда, правда и ничего, кроме правды, — выдохнул Лоури.
И тогда Лоури, как и обещал, рассказал охраннику всю подноготную происходящего. Или, если быть совсем точными, ее достаточно вольную интерпретацию. А если уж совсем честно — это было наглое и откровенное вранье. Потому что и десятой доли правды хватило бы для того, чтобы их обоих навсегда заперли в психиатрическую лечебницу.
