– Шон! – вместо ответа позвал карлика Родион. – Занеси в дом наши вещи… – потом подмигнул князю, кивком приглашая следовать за собой, и снова наклонился к инженеру, переходя на шепот. – Свинтопрульный аппарат!
[3]
– И в чем его суть?
Родион наклонился еще ближе и заговорил еще вкрадчивее.
– Если мавры вздумают в войне с нами применить отравляющие газы, мой аппарат позволит не только ликвидировать нападение, но и накормить африканов их же сдобой. Я придумал пулемет, который стреляет не простыми пулями, а снабженными маленьким винтом. Каждая. Достаточно несколько очередей, и рой этих пулек создаст ветер, который погонит ядовитое облако обратно на позиции врага…
– Гениально, – восхитился Копытин. – Как просто и изящно. Вы… вы… Сударь, позвольте пожать вам руку. Но… – инженер замялся. – А почему такое странное название? Чтоб вражеские шпионы не поняли? – и он с расстановкой повторил: – Свинтопрульный аппарат.
– Ну, как же, Аверян Авросимович? – едва сдерживая смех, сделал круглые глаза Родион. – Ведь пуля же «С Винтом Прет»
Часть вторая
ДИРИЖАБЛЬ
Глава шестая
День и вечер 15-го июля. Бессарабская губерния. Воздушный шар инженера Копытина
Земля плавно скользила внизу на расстоянии не более десятка метров, убегая назад со скоростью немногим превышающей велосипедную. Ветерок дул хоть и очень слабый, зато попутный… А самое главное, в дополнении к нему, корзина накрывалась тенью шара, и путешественники, несмотря на вступающий в силу южный полуденный зной, чувствовали себя весьма комфортно.
Копытин что-то объяснял князю Катакази о проведенной им модернизации управления аэростата. Шон и Ою, прислонившись друг к другу и закутавшись с головами в халаты, безмятежно спали в одном из углов люльки. Когда Александр поинтересовался у инженера, зачем он берет с собою карликов, то пожал плечами и пробормотал что-то о полезном балласте. Уточнять князь не стал…
Родион, впервые поднявшийся в воздух «вживую», ощущал себя впередсмотрящим на носу каравеллы или иного парусника, пролагающего курс через неведомые воды. С одинаковым восторгом готового встретить и опасность, и приз за храбрость.
Какой бы диагноз не поставил консилиум врачей Аверяну Авросимовичу, его безумие ни в малейшей степени не касалось техники. И очень может быть, если бы владельцы «Черноморстроя» озаботились судьбой инженера, предоставив ему хоть самую захудалую мастерскую и пару помощников, то он обеспечил бы их не одним десятком изобретений и усовершенствований. Собранный им из производственных отходов аэростат, производил самое достойное впечатление. Никаких кривых заплат или торчащих кусков, не состыкованных частей. Все ровно, гладко, точно подобранно и подогнано по размерам. Как модель, готовящаяся к последним заводским испытаниям, прежде чем войти в серию.
– Вот… смотрите… – инженер потянул ручку управления на себя. – Сейчас шар замедлит свое движение и начнет опускаться.
Аэростат, как хорошо выезженная лошадь, послушная малейшему движению седока, хоть и очень медленно, с учетом инерции, проделал требуемые команды.
– А сейчас, поворот влево… – Копытин сдвинул ручку влево, и шар неторопливо изменил курс.
– Ну, что скажете?
– Ваш монгольфьер хорошо слушается руля, – одобрил Катакази. – Правда, сейчас почти штиль, а как он ведет себя в ветряную погоду? Испытания проводились? И я пока не понял, в чем суть новшества? Управляемые воздушные аппараты бороздят небо больше пяти веков…
– Ну как же, Александр Даниилович! – возмущенно взмахнул руками изобретатель. – Во-первых, – это никакой не монгольфьер! Вы не смотрите на огонь…
Копытин махнул рукою в сторону как раз в этот момент пыхнувшей пламенем газовой горелки, что предназначалась для нагрева воздуха внутри оболочки.
– Мой аэростат соединяет в себе два вида воздушных шаров! Основа, так сказать, ядро системы – внутренний, герметический шар, наполненный гелием. В том объеме, который нужен для создания нулевого веса люльки с тремя пассажирами. И только внешняя оболочка заполняется теплым воздухом. Грузоподъемность при этом значительно повышается, в сравнении с монгольфьером такого же размера. А за счет маневренности при помощи реактивных струй, аэростат более не нуждается в оборудовании пропеллерным устройством. А это как минимум еще несколько пудов дополнительного полезного веса.
– Весьма интересно… Но, должен заметить, что нечто подобное уже пытались проделать… – похоже, князь опять запамятовал, что имеет дело с психически больным человеком. – Французы… И утонули в Ла-Манше…
– Лягушатники, – пренебрежительно фыркнул Копытин. – Только за юбками волочиться и умеют. Разве они в состоянии построить что-то надежно? А у меня применено все лучшее, что только придумано в «Руссо-Балте» и «Цеппелине». Уж поверьте, мой аппарат не способен совершить такую глупость, как падение…
Услышав про падение, Родион машинально поглядел вниз и не сдержал удивленного восклицания:
– Японский городовой! А это что такое?
Восклицание было хоть и не вполне понятно, но достаточно эмоционально, чтобы привлечь внимание остальных. Князь шагнул к Родиону и встал рядом, опираясь на передний бортик корзины.
– Если меня не обманывает зрение… То мы наблюдаем рейсовый дилижанс на Кишинев. Тот самый, куда нас столь пошлым образом не впустили. Однако, странно… Родион, не подскажете, который час?
– Пять минут одиннадцатого.
– В таком случае, либо аэростат движется гораздо быстрее, чем нам кажется. Либо дилижанс стоит здесь часа три-четыре… И судя по тому, что рядом не видно пассажиров, они уехали на попутках. А меня еще уверяли, будто транспорт редко ходит.
– Боюсь, князь, ваше предположение чересчур оптимистично… – дернул щекой Родион. – Мы еще далековато, но мне очень не нравятся вон те, хаотично темнеющие вокруг дилижанса, кочки. Вам, как боевому офицеру, они ничего не напоминают?
– Вы думаете? – вскинул брови Александр. – Бросьте. Мы же не на войне, в самом деле!
– Видимо, наши преследователи считают иначе…
– Черт! Это уже ни в какие рамки… Господин Копытин, вас не затруднит направить аэростат вон к тому дилижансу.
– Нисколько… – инженер сдвинул ручку управления на необходимое количество делений и в нужную сторону. Потом вгляделся и заметил. – Так это же с нашей станции паробус. «Измаил-Кишинев». По времени он уже должен к конечной остановке рейса подъезжать. Сломался что ли? – инженер потер лоб и поправил окуляры. – Вечером исправный был. Хорошо, что мы рядом оказались. Сейчас починим. Шон! Ою! За работу, лежебоки!
Теперь стало понятно, зачем Копытину нужны карлики. Как только аэростат снизился метров до пяти, Шон и Ою с ловкостью обезьян скользнули по причальным концам вниз. Потом приняли якорь и надежно закрепили его. После чего, налегая на канат, стали помогать шару быстрее снизиться.
