Громин перестал скулить, посмотрел по сторонам, приподнялся, увидел лежащий рядом пульт, стрельнул на меня взглядом, схватил его и нажал на кнопку…
Я усмехнулся, глядя на тщетные труды Громина-Грэйна. Пора снимать маски.
– Что, Андрей Михайлович, не работает? – насмешливо спросил я у Громина. – Или СИЛЫ не хватает?
– С-с-су-ука! – прошипел Громин, разглядывая меня, и у него проступило узнавание. – Не… не… не может быть… Вязов…
– Ну почему не может? – усмехнулся я. – Может! Мир-то тесен. Факт!
* * *
Вышел из здания. Легкий ветерок принес облегчение. С удивлением заметил, что пропотел насквозь. Даже броник, кажется, сырой. Присел на ЖБИ-блок. Подошел внедренец, тоже весь взмокший. Сел рядом.
– В первый раз?
– Ага, – кивнул парень. – Нервов сжег…
– Дед бы тобой гордился.
– Дед? – парень внимательно посмотрел на меня. И наконец узнал.
– Он был настоящим мужиком. И… мне жаль, что так вышло…
Тихомиров вздохнул и уставился в землю.
– Мне мама рассказывала… – тихо сказал он, – всякое. И я искренне тебя ненавидел. Но потом я понял – не все так просто. А сейчас… я уверен, дед все равно бы поступил так же. Даже зная, что его ждет смерть.
Подошел оперативник, с которым я менялся одеждой.
– Извини, – показал я на себя, – все потом пропиталось.
– Пустяки, – ответил тот. – Ты ведь за нас всю работу сделал.
– Не я один.
– Да, красиво сработали, – улыбнулся Тихомиров.
Посидели, слушая, как наши командиры докладывают начальству об успешно проведенной операции.
Вдруг остро захотелось домой.
– Слушай, – обратился я к оперу, – дай мобильник, я свой в бронемашине оставил.
– Держи. – Опер протянул мне телефон.
Я отошел в сторону, набрал номер и дождался ответа.
– Мариша, это я.
И на сердце потеплело от любимого голоса:
– Да, Сереж?
– Ты не представляешь, Мариш, как же жизнь удивительна и прекрасна!
– Ну почему, – ответила она, – очень даже представляю. И могу доказать. Только поскорей домой возвращайся.
– Уже лечу, целую, люблю…
Да, жизнь удивительна и прекрасна. И у меня есть этому подтверждение.
