Смотрел программу «Время» в надежде, что скажут чего-нибудь про происшедшее двадцатого числа. Но дикторы сообщили только том, что я уже знал из газет. Хмыкнул – конечно, цензура, однако. Хотя смотрел с интересом. Дикторы чересчур официальные (вспомнились эмоции корреспондентки, комментировавшей захват самолета), рассказывали о партийных телодвижениях, достижениях соцтруда, осветили события за рубежом и закончили прогнозом погоды под знакомую музыку. И студия на экране, по сравнению с тем, что я привык видеть, была убога, но такого раздражения, как от эмоциональной трескотни комментаторов, не было. Очень мило – подумал я, – все новости похожи на сводку – на фронте без изменений. Конечно, я могу путать даты. Что там было в восемьдесят четвёртом? Запуски космических ракет? Точно! Но не про запуск я думал, а про первый выход в космос женщины. Двадцать пятого числа в открытый космос вышла Светлана Савицкая. Но я, кажется, ошибся на месяц или два. Про это точно бы сказали. Тогда что ещё? Вспомнил! Но с чего я решил, что в новостях скажут о крушении самолета ВВС в районе Донецка? Будут молчать в тряпочку. М-да.
Вернулся в свою комнату и, сидя на кровати, я опять играл, повторяя песню еще и ещё раз. А затем… затем моя игра, незаметно для меня, перетекла в сон, где я со шмелями начал воевать…
На будильнике без пятнадцати шесть, в школу к восьми, но раз спать уже не хочется, то займёмся своей физической подготовкой. Сбегаю в школьный спортивный городок и там позанимаюсь перед уроками. Нашел в шкафу спортивный костюм и, облачившись в него, вышел в коридор. На кухне шумел чайник, а у стола, читая газеты, сидел отец и пил чай. Я его вчера так и не дождался, уснул. Опять он приехал за полночь. Но почему отец сегодня поднялся так рано?
– Привет, пап.
– Доброе утро, Сергей.
Отец взглянул на меня. Удивленно поднял брови:
– Никак на зарядку собрался?
– Угу.
– Какая муха тебя укусила?
– Большой полосатый шмэл, пап, – сказал я, присаживаясь рядом, – а почему ты в форме? Выходной же.
– Скоро учения, так проверяющие забодали визитами, – он допил чай и улыбнулся, – ничего, сегодня я раньше домой вернусь.
Он поднялся и направился в прихожую.
– Пойдем, сын. За мной уж машина пришла.
Мы вышли из квартиры и начали спускаться. На межэтажной площадке отец обернулся:
– Мать сказала, что ты на гитаре вчера играл, причем хорошо играл и пел отлично. Когда успел научиться?
– Понемногу, пап. Начал играть, понравилось.
– Я глянул на листок, что на твоём столе лежал. Хорошие стихи вышли.
– Так, накатило, взял и написал.
Ну не хочется врать, а приходится. Не про стихи, про игру на гитаре.
– Как в школе дела?
– Нормально. Три тройки за год, но сегодня постараюсь их исправить.
– Это хорошо, что хочешь исправить. Хорошие оценки, конечно, важны, но самое главное, чтобы ты понимал предмет.
На улице было свежо. На небе ни одного облачка, значит, скоро разогреет и опять будет жарко. У подъезда остановились. Машина ждала отца вне двора. Перед тем как повернуть в проход меж домами, отец взглянул на меня.
– Я вижу, ты изменился. Пока не понял, в какую сторону, но чувствую, что толк будет.
– Будет, – кивнул я, – осталось заполнить свою «табула раса»
[1], пап. До вечера.
Оставив изумленного отца, я легкой трусцой направился в противоположную сторону. Обогнув дом, выбежал на дорогу, по которой мы вчера из школы шли. На повороте остановился. Солнце уже вышло из-за гор, и теперь они сверкали невыносимым алмазным блеском множества ледяных вершин. Смотреть и любоваться на эту красоту можно долго, но глаза не выдержат такой яркости, а темных очков у меня нет, как нет МП-плеера, с которым привык по утрам бегать. Придется побегать без него еще лет двадцать. Я вздохнул и побежал в сторону школы.
Пока бежал, принялся подводить итоги прошедшего дня. Итак, что мы имеем? А мы имеем шанс прожить жизнь заново. Первый день начался с шока. Конечно, не изумиться невозможно. Кто бы себя спокойно повёл в такой ситуации? Правда, я успел быстро адаптироваться, хоть не сразу, но успел настучать в торец врагам, удивить окружающих, заодно самого себя. Я приобрёл тут более высокий статус, по сравнению с прошлой жизнью, хоть и проблем прибавилось. Но имеется бонус – знания о будущих катаклизмах, что потрясут страну. Это всё плюс, причем огромный.
Минусы тоже есть. Например, моя несдержанность в словах и поступках, приведшая к конфликту. А ещё не думаю, что говорю и делаю. Мне кажется, что все нормально, но выходит наоборот. Впрочем, спрогнозировать реакцию окружающих невозможно. Все-таки эта жизнь и та, что я знал, разные. Люди стали другими за много лет. И теперь я словно белая ворона в черной стае. Свой среди чужих, чужой среди своих. Очень точное определение. Конечно, адаптируюсь со временем, но могут заметить такие, как Зеленин-старший, участковый Мокашов… Эти всё замечают. Братья Громины и дядя Миша Тихомиров как свидетельство. Правда, в этих случаях поступить по-другому было никак нельзя.
Добежал до школьного стадиона. Вся его территория была огорожена высоким забором из сетки-рабицы. В центре небольшое футбольное поле, вокруг него беговые дорожки, чуть в стороне спортивные снаряды – турники, брусья, рукоходы. В самом углу выкопаны ломаные окопы и установлены деревянные силуэты танков для занятий по НВП.
А по дорожкам кто-то двигался, как раз мимо пробежал, только я на площадку вошел. Посмотрел вслед. Тот бежал по кругу как-то легко, будто профессиональный спортсмен, хотя фигура напоминала пенсионера, что ли? И казалась знакомой. Я повернул налево и направился к спортивным снарядам. У турника остановился, быстро размял руки и, подпрыгнув, зацепился за перекладину. Подтянулся семь раз и беспомощно повис. Маловато. Будем тренироваться. Спрыгнул и, давая отдохнуть рукам, прошелся вокруг турника. Значит, будем делать несколько подходов по пять подтягиваний. Хватит пока, потом прибавим количество повторов. Пока взобрался на брусья и поднял ноги на угол. Хватило на полминуты, но удержать смог бы и больше. Принялся качать пресс, поднимая вперед прямые ноги.
Пенсионер, завершая круг, бежал уже навстречу. Я, приглядевшись, с удивлением узнал дядю Мишу. Тихомиров перешел на шаг и свернул с беговой дорожки к турникам. Увидев меня, воскликнул:
– Сергей?
Затем, виновато улыбнулся и сказал:
– А я вот, решил завязать. Силы свои вот восстановить решил.
Он подошел к турнику и, подпрыгнув, лихо навертел дюжину подъёмов переворотом. Глядя на Тихомирова, я принялся с энтузиазмом отжиматься на брусьях. Пример пятидесятилетнего мужика здорово меня простимулировал. Не припоминаю таких примеров в своей прошлой жизни. В лучшем случае, вояки в этом возрасте больше те же зачеты по физо принимают, а не крутят солнышко на перекладине. А Тихомиров вертелся вокруг железки, напоминая мне не пятидесятилетнего мужика, а олимпийского чемпиона Немова, и совсем без подстраховывающих на руках ремней. Ну да, кисти у него, что твои тиски. Вон как он мне плечо сжал вчера.
