До начала уроков двадцать пять минут. Времени вагон. От нашего двора до школы всего сотня метров, на карачках не спеша доползешь. Мы и шли не торопясь, шутливо препираясь.
– А когда ты начал на гитаре играть? – вдруг спросил Олег.
Тут можно и правду сказать, тем более ответ выйдет туманным. Так и ответил:
– Давно.
– Хм, давно. А почему скрывал?
Я пожал плечами и сам спросил:
– А ты почему про стихи скрывал?
– Думал, засмеют. Стеснялся такого наказания.
– А ремень лучше? – усмехнулся я.
– Даже не знаю… – вздохнул Олег и остановился, глядя вперед.
Навстречу нам шел дед Косен. Усталый и задумчивый, он нес сумку с продуктами. Мы поздоровались с ветераном, но Косен Ержанович прошел мимо не заметив нас. Что-то расстроило его. Наверняка в магазине нагрубили.
Савин проводил взглядом ветерана и как-то мечтательно сказал:
– А представь, Серёг. Вот бы сейчас бы на войну попасть, да с автоматом по врагу да-да-да. Да на современных танках. Эх, дали бы немцам!
Покосился на друга. Романтика так и плескалась в его глазах. Только нет на войне романтики. Смерть там. Это здесь пацаны играются в «войнушку» с игрушечным оружием и не понимают пока, что война – это вовсе не игра. Там смерть правит бал, а она не может быть игрушечной. Я не был на войне, так уж вышло, что пропустил оба раза, когда наши ездили в «командировку». И оба раза из-за ранений, полученных при задержании. Как ни странно – ножевых. Бывает и на меня проруха. Молодой был, неопытный. Но что творилось «там», знал. Наши ребята вернулись все, пусть с тяжелыми ранениями, но все. Поэтому я знаю. И мой дед знал, Косен Ержанович и его друг знают. А этот попасть на войну хочет… попаданец хренов.
Кстати, я тоже попаданец, блин. Попал так, что не сотрешь.
– Война – это не игрушки, – сказал я Олегу, остановившись у поворота к школе.
В этот момент мимо нас прошла Зеленина и, одарив меня улыбкой, поплыла впереди, покачивая бедрами. Обалдеть! Челюсть отвисла помимо воли, и не только у меня.
Савин закрыл рот и выдал:
– Ужель та самая Марина? – и повернулся ко мне. – Не упускай шанс, мистер ноль-ноль-восемь! Ведь королева!
Опять двадцать пять!
– Я же тебя предупреждал! – и пихнул шутника локтем в бок.
– А чё? – закрутил головой Олег. – Я ничё. Но вы не сказали нет, милорд… нет, но какова!
– Да тебе самому в клоуны идти надо.
– С кем поведёшься…
Школа встретила нас своим обычным гулом, но этот ор был радостным от осознания того, что сегодня последний учебный день. Ничего, что у многих впереди контрольные и экзамены, общий настрой это не изменяло. Ученики носились на полном форсаже, как будто собрались побыстрей приблизить летние каникулы.
Мы прошли через фойе к лестнице, поднялись на второй этаж и по дороге перед нами жизнь немного замирала. Встречные пацаны останавливались и здоровались. Даже старшеклассники подходили руку пожать.
– Чего это они? – спросил Олег.
– Не знаю.
Первым уроком должна быть литература. Класс находился на втором этаже, в самом конце коридора. Мы вошли в помещение. У первой парты сгрудились девчонки, что-то бурно обсуждая. Они обернулись, увидели меня и Олега и зашушукались тише, изредка на нас поглядывая.
Мы прошли к «камчатке» и уселись за парту. Сумки с учебниками засунули под стол. До начала урока ещё десять минут. Выбранное вчера стихотворение в голове прокрутил и подумал – а чего, собственно мне его рассказывать? У меня по литературе все равно четыре. Вот тройки исправить нужнее… кстати.
– У тебя двойка по инглишу, – напоминаю я Олегу.
– Да знаю, – кривится Савин, – а что делать?
– Исправлять, конечно.
– Ага, – хмыкает Олег, – а зелье ты с собой прихватил?
– Без зелья обойдёмся, – говорю, – я набросаю что-нибудь на английском, а ты выучишь. Только надо выучить быстро. Сможешь?
– Смогу, давай свой текст.
– Точно сможешь? – уточнил я.
– Не беспокойся, Пушкин влёт запоминался, а тут пара четверостиший…
Влет запоминался? Тут же спрашиваю:
– Слушай, а почему с такой памятью у тебя проблемы с английским языком. Не пробовал просто тупо заучивать?
– Не, лень было. Мне Онегина за глаза хватало.
Я хмыкнул – ну да, помню, что Олег учить не любил, лень-матушка, однако. И непоседа был ещё тот.
– Вот ведь, чаю дома надулся, – пробурчал Савин и посмотрел на часы, – время ещё есть пойду до ветру сбегаю.
У первой парты шушуканье продолжалось, и как только Савин поднялся, так сразу половина девчонок посмотрела на нас. Из мужской половины класса мы пришли первыми. Я глянул на девчачью толпу у первых парт и, на всякий случай, решил сходить с Олегом за компанию. Не хотелось оставаться в классе одному.
Школьные туалеты были рядом и находились в концах каждого коридора.
У двери стоял незнакомый старшеклассник и бдительно смотрел в глубину прохода. «Часовой» глянул на нас, нахмурил брови и вдруг улыбнулся:
– А, Вязов, здорово! – и тянет руку.
– Здорово, – жму его вялую кисть, – коль не шутишь.
– Какие шутки, пацаны? – слишком показушно трясет рукой старшеклассник.
Понятно, почему тот девятиклассник стоит на «шухере», чтоб предупредить о появлении учителей. Только непонятно – чего он лебезит перед младшими?
В туалете накурено будь здоров, как будто вся школа по сигарете выкурила. Будь тут пожарная сигнализация, то её давно замкнуло бы от концентрации дыма. А этим хоть бы хны. Четко видны только ноги, остальное размывалось в сигаретном смоге. Чего они окно не откроют? Или в целях безопасности на вторых этажах створки заколочены? Но должно что-то открываться для проветривания. Здоровье портят не только себе. Сейчас вся одежда куревом пропитается. Я прокашлялся и сказал:
– Форточку бы открыли, – и собрался выйти. Лучше Савина снаружи подождать.
– Это кто тут такой борзый? – тут же сипло отозвался кто-то.
Из тумана появляется рука и пытается меня схватить. Привычно перехватываю её. По кафелю катится недокуренная сигарета, а куряка, ойкая, сопровождается мной к выходу.
Снаружи нас встречают круглые глаза «часового». Следом из туалета выходит Олег, видит нашу композицию и хмыкает:
– Все резвишься? Пойдём, сейчас звонок будет.
«Часовой» перестаёт таращиться на загнутого товарища и говорит тому:
– Ты чё? Это же Вязов!
– А ты обретаешь популярность, – опять хмыкает друг.
