– Что тут?
Тот поднимает лицо, и я вижу обливающегося потом Истомина.
– Серёга, у него тут шесть полторашек жидкой дряни, и вот… – он чуть сдвинулся, показывая зажатые обеими руками пальцы мертвого террориста, а под ними корпус детонатора и кнопку, – успел перехватить, а то бы…
Вот мля! На всякий случай отхожу на пару метров по проходу. Мощность рации не больно велика, чтобы навести в детонаторах ток, но кто знает?
– «Штаб», я «Курс-раз», у нас проблема. Подгоните трап ко второй двери и сапёров сюда. Код два!
– Понял, «Курс-раз».
Я присел рядом с Истоминым и сказал Карачаеву, пропуская его мимо себя:
– Миша, иди дальше, во второй салон. Там должен сидеть ещё один «тихушник» с бомбой.
Предполагалось, что «тихушник» с зарядом будет сидеть именно во втором салоне, где рядом, в крыльях, находятся топливные баки. Значит, их двое.
Карачаев кивает и уходит, а я склоняюсь к Истомину:
– Валера, сколько сможешь держать?
– Хрен его знает, Серёга, – тяжело дышит он, – пока держу, но лучше всех удалить к чертям.
Слышавшие эти слова пассажиры вздрогнули. Женщины, тонко заскулили, кто-то из пассажиров начал читать молитву. Поднимаю голову и показываю бойцам из группы «Борт-раз» на передние кресла.
– Начинайте людей выводить через первую дверь. Там примут.
Первый салон небольшой, всего двадцать четыре кресла, из них пустует пять. Отхожу, нажимаю тангенту и говорю в рацию:
– Внимание, начинаем вывод людей из первого салона. «Конвой», принимайте.
И пассажиров начинают выводить. Передние кресла быстро пустеют.
– Трап у борта, – доложил боец у центрального прохода.
– Хорошо, выводите остальных. – И в рацию:
– «Штаб», я «Курс-раз», где сапёры?
– Сапёры у борта, пропускают заложников.
Всё, первый салон пустой. Склоняюсь к Валере:
– Ты как, держишься?
– В порядке. Шел бы ты, а?
– Счас, только стельки смажу.
Поднял голову и сказал оставшимся бойцам:
– Так, мужики, валите во второй салон и помогайте выводить людей.
Они уходят. Появляются два сапёра.
– Что тут?
– Сюрпрайз, мать его, – кряхтит багровый Истомин, – Александрыч, невмочь уже, руки затекли.
– Давай…
Перехватываю и сжимаю мертвые пальцы, держащие кнопку. Валера тяжело поднимается, отходит назад и опускается в кресло. Сапёры откидывают мешающие спинки и перелезают вперёд. Подсвечивая фонариком, внимательно изучают конструкцию заряда. Немного погодя Орлович выносит вердикт:
– Всё руки закрывают, и не понять, как тут и чего. Выносить надо, тут не обезвредим.
Оживает рация:
– «Курс-раз», доклад.
– Валера, ответь, только отойди подальше от заряда, – говорит Орлович.
Истомин шагнул от нас на пару метров.
– Так нормально? – спросил он, сапер кивнул.
– Заряд на месте не обезвредить, – доложил Истомин. – Что там во втором салоне?
– Всё ещё выводят пассажиров.
– Понял вас, «Штаб». Ждём.
Переглядываемся.
– Как будем выходить?
Тащить тело и держать активатор? В тесноте салона-то?
– Мужики, – говорю сапёрам, – надо фиксировать. Иначе никак.
Сапёр достал скотч.
– Перемотать руки и можно нести, – говорит он, разглядывая клубок пальцев.
Мертвец держал устройство левой рукой, прикрывал её правой. Даже удивительно – как смог Истомин успеть перехватить пальцы, готовые отпустить кнопку. Хватал так, как успел схватить – и я перехватил, как было удобнее, но теперь из-за такого переплетения безопасно зафиксировать кнопку – проблема.
– Мотай поверх.
– Что?
Приподнимаю клубок пальцев с детонатором в центре и повторяю:
– Мотай поверх, говорю. Вместе с моими. Так надёжней будет.
– Не очень хорошая идея, – произносит Истомин, наблюдая, как сапёр фиксирует скотчем наши руки.
Как ни старался убирать пальцы, но три, которыми я прижимал кнопку, вместе с пальцами террориста, оказались примотаны лентой.
– Всё, хватит, – останавливаю сапёра. – Ждём полной эвакуации и выходим. Валера, запроси обстановку.
– «Штаб», я «Курс-два», что с эвакуацией?
– «Курс-два», половина салона выведена. Ждите.
Что-то медленно они выводят заложников. Первый салон вон как быстро эвакуировали, правда, во втором кресел больше в четыре раза, чем в первом.
– А-а-а!
– Лежать! На пол! Руки!
– А-а-а!
Бах! Бах!
Истомин рванул во второй салон, за ним следом один из сапёров.
– Стоять!
Что там случилось? Я, примотанный к самодельной бомбе, остался в компании с мертвым террористом и вторым сапёром. А из второго салона зазвучал голос Истомина:
– Спокойно! Спокойно, я сказал!
– Я держу, я держу, – хрипло кричит кто-то.
Это ещё кто? Чего он держит? Голос какой-то странный.
– Глянь, что там?
Сапер кивает и исчезает за занавеской. Через полминуты появляется и сообщает:
– У меня две новости. Хорошая – второй «тихушник» объявился и был сразу обезврежен. Как очередь на выход подошла, вскочил и сразу активировал детонатор. Но тут закричал и вцепился в него пассажир, что сидел рядом. Плохая новость – теперь мы имеем два трупа террориста и два аналогичных заряда.
Он приседает на кресло и мрачно говорит:
– Там Орлович фиксирует руки скотчем, так же как и здесь. Только кнопку держит тот пассажир, что не дал террористу подорвать заряд. Вцепился, как клещ в детонатор и не отпускает.
– Понятно. Просто заклинило от адреналина. Поторопи «Штаб» с эвакуацией, да и транспорт нужен.
Поспешаев кивает и, отойдя, говорит в рацию:
– «Штаб», я «Спец-раз», ускорьте эвакуацию. И приготовьте кары для транспортировки зарядов в безопасное место.
– Вас понял, «Спец-раз», – прошипела рация голосом Белкина, – не кипишуйте, о транспортировке уже позаботились.
– Я не кипишую, просто некоторым держать бомбу в компании с трупом, как-то не комильфо.
Подробностями «Штаб» пока не стал интересоваться, а я свободной рукой грожу кулаком шутнику.
– Последний! – раздалось в проходе самолёта и в рации:
