– Играй! – раздалось со всех сторон.
Взял несколько аккордов, проверяя настройку.
– Что играть?
– «Скучаю». – Это девчонки.
– «Облади» играй! – кричали пацаны.
Были и другие пожелания, но большинство просило сыграть хиты прошлой дискотеки. Первой сыграл «Облади-облада», правда на акустической ТАК, как вчера, не вышло, но ребята остались довольны. Следующей сыграл «Скучаю», потом девчонки попросили «Алешкину любовь»… не в поход идем, а концерт выездной. Музыкальный тур по горам.
– Ребята, внимание! – раздалось от дверей школы, когда я закончил очередную песню. Там стоял Коротов, завуч Михайлова, Щупко и… Витя. М-да, похоже, у них все серьезно. Запал руководитель «Палитры» на нашу классную. На крыльце ещё взрослые стояли. Наверное, родители, что согласились ехать в горы с детьми.
– Ребята, – повторил Василий Владимирович, – песни можно слушать и слушать, но автобусы пришли. Не будем людей задерживать. Сейчас встаём, забираем свои вещи и обходим здание. Организованно. Там садимся в автобусы по классам.
Организованной, но все-таки толпой, мы пошли за школу, где нас ждали семь ПАЗиков.
– О! – вырвалось у меня. Таких ПАЗиков не видел давно, с верхними окнами, похожими на иллюминаторы…
– У-у-у… – разочарованно протянул кто-то.
– А ты икарусы ожидал? – ответили из толпы.
– А влезем?
– Влезем.
Подразумевалось, что на каждый класс – по автобусу, но народу пришло мало, все-таки не всем ребятам родители разрешили в горы с ночевкой идти. Из нашего класса семнадцать человек, в других не больше половины, а то вовсе меньше десятка.
Разместились все, даже место осталось, правда, на свободные сиденья сумки и рюкзаки положили, а скатки с палатками, особо не заморачиваясь, в проходах свалили. Савин застолбил для нас заднее сиденье. Рядом расположились пацаны. Девчонки и взрослые впереди расселись.
– Чего ждем? – осведомился Переходников.
– Что-то решают, – сказал Савин, показав назад.
Директор о чем-то с водителями совещался. Затем Коротов направился к двум последним автобусам и вывел из них ребят. Это чтобы не гнать полупустые автобусы, решили пару освободить. И вся эта толпа устремилась вперед и постаралась влезть в наш, но пропустили только пятерых, остальных разместили в других ПАЗиках. Я увидел, что к нам пробираются Кигаев и Расулов. Ильяс и Алдар переложили рюкзаки с сидений напротив, скинули свои и уселись, положив ноги на тюки. Мне тут же сунули гитару.
– Играй!
– Что? Опять «Облади»?
– Нет, что-нибудь другое, но веселое.
Веселое, значит, веселое. Сыграю шутливую песенку, под всеобщее настроение. Внутри меня хмыкнул хулиган. На дискотеке он возникал не сильно, зато теперь, похоже, оторвется. А что, можно, наконец и расслабиться. Забыть о проблемах, прошлом или о будущем, побыть самим собой. То есть подростком, как все мои одноклассники.
Играю маленькое вступление на пару аккордов и пою:
Из-за леса, из-за гор,
Топай, топай,
Вышел дедушка Егор,
– Кверху жопой, – пропели ребята хором и засмеялись.
Захотелось старику,
Топай, топай…
Переплыть Москву-реку,
– Кверху жопой!
– Сергей! Сергей Вязов! – громко сказала Щупко, повернувшись. – Сергей, как так можно? Пой, конечно, но без всяких поп.
– А как же без них-то? – хихикнул Переходников, и все засмеялись.
Классная посмотрела на всех строго, смех стих только после того, как Виктор встал.
– Ребята, тихо! – и покосившись на Щупко, попросил: – Сергей, просто не пой эту похабщину.
– Ладно, эту не буду, – кивнул я. Затем взял пару аккордов, вспоминая что-нибудь подходящее, но, как назло, все песни, что приходили на ум, были подобные «Топай-топай».
– Чингачгука спою, – наконец решил я.
Хотя эта песенка тоже из разряда хулиганских и тоже с матюками, но их я заменю благопристойными синонимами, как и пел ещё тогда, в «приличных компаниях».
Народ сразу задвигался. Пацаны заулыбались – многие знали эту хулиганскую песню. Вновь короткое вступление и я начал:
Чингачгук Великий Змей,
Был он хитрый как еврей,
И гонял по всем лесам дикарей.
Утром встанет Чингачгук,
Томагавк берет и лук,
И гоняет всех вокруг – кто не друг.
Подпевать мне начали уже с середины куплета.
Как-то раз в сезон дождя
Дочку выкрали вождя,
А немного погодя и коня.
Стал тут старый горевать,
Волоса седые рвать,
(я-то пропел «седые», а вот ребята – дружно про волосатую пятую точку. Елена Михайловна хотела встать, но её Витя удержал),
И, даже, спать («спать» я почти выкрикнул, но классная все равно встрепенулась. Ребята-то совсем другое пропели. Витя что-то ей сказал, и Щупко махнула рукой – продолжайте, мол).
У всех лица довольные, в такт аккордам раскачиваются и мне подпевают.
Все бегут к Чингачгуку —
Помоги, мол, старику.
Отвечает – чем могу, помогу.
Надевал свой мокасин,
Заряжал свой магазин,
Выпил огненной воды,
И покатил.
Что не метр, то порог,
Тут пройти никто не смог,
Кто остался тут без рук,
А кто без ног.
Но летит Горбатый змей,
В утлой лодочке своей.
Не страшна ему вода,
Средь камней.
Вдруг из чащи подлый враг,
В Чингачгука – трах-бабах!
А ему не ведом страх,
А в глазах —
Горит бешеный огонь,
Хочешь жить – его не тронь,
Он здоровый словно конь.
Только тронь.
Он винчестер свой хватал,
По врагам стрелял-стрелял,
Кто убит наповал,
А кто бежал.
Будут знать, япона мать
(Савин пропел «… мать», я его толкнул ногой, и он зажал рот, испуганно посмотрев на Щупко, но та внимания не обратила, с Витей о чем-то шепталась.)
Как на Змея нападать!
Он весло из лодки хвать,
И догонять.
Последний куплет я пел один:
Возвратил вождю он дочь.
И ушел скорее прочь,
Долго плакала она,
Глядя в ночь.
Наши автобусы проехали по кольцевой и повернули на дорогу, ведущую в ущелье Алма-Арасан. В окнах замелькали пирамидальные тополя, растущие вдоль дороги, а дальше богатые яблоневые сады.
