Где-то в середине моего путешествия по кабинетам Химкомбината я наткнулась на телохранителя Вдовина, Андрея Кускова. Вернее, это он наткнулся на меня. Кусков потянул меня в сторону, подхватив под локоть. Оказавшись в относительной изоляции, он шепотом поинтересовался:
– Скажите, это правда? То, о чем судачат на всех этажах?
– Что конкретно вы имеете в виду? – сделав вид, что не понимаю, о чем идет речь, невинно спросила я.
– Разговоры о новой версии полиции относительно угонщиков? – терпеливо пояснил Кусков. – Ведь эта новость исходит от вас, верно?
– Ах, вы об этом. Ну, да. Собственно, я явилась сюда в надежде, что мне удастся сообщить хорошие новости супруге Петра Аркадьевича. Ведь она, наверное, места себе не находит от волнения, – заявила я. – Аллу мне найти не удалось, и, видя обеспокоенность подчиненных Петра Аркадьевича, я взяла на себя смелость сказать кое-кому о положительном повороте ситуации. Думаю, это не является лишним, особенно в сложившихся обстоятельствах. Люди, того и гляди, увольняться начнут. А Петра Аркадьевича не сегодня завтра выпустят.
– Вы в этом так уверены? – спросил Кусков, глаза его при этом нервно забегали из стороны в сторону. – Я слышал, у него в кабинете обыск был. Поговаривают, что там нашли документы погибшей девушки. Разве при наличии такой улики Петра Аркадьевича могут отпустить?
– Ах, улики… Порой это такая мелочь, – заявила я беспечно, а Кусков удивленно уставился на меня.
– Мелочь? Ну, не знаю, вам виднее, – начал он. – А как же быть со свидетелем? Или это тоже мелочь?
– Тут дело не в свидетеле и даже не в уликах, – доверительно прижавшись губами к уху Кускова, зашептала я. – Открылись новые обстоятельства. Они-то и затмили собой все факты и улики.
– Что за обстоятельства? – в голосе Кускова послышалось напряжение.
«Как тогда, в кафе», – подумала я про себя. Внимательно посмотрев по сторонам, чтобы убедиться, что нас не подслушивают, я произнесла:
– Полиция вышла на след настоящих угонщиков. Не позднее сегодняшней ночи будут брать их. Полиция торопится, боятся упустить. Да, как назло, кто-то тянет резину с подписанием документов. Как только следователь получить ордер на арест, субчикам этим конец придет.
Я победно уставилась на Кускова. Тот побледнел и через силу проговорил:
– И кто же это? Имена известны?
– Подробностей я не знаю. Мне удалось узнать только то, что следователь готовит операцию. Как я уже сказала, брать их будут не позднее сегодняшней ночи. А может, и раньше. Быть может, уже сейчас, пока мы с вами разговариваем, группа выехала на задержание.
Лоб Кускова покрылся испариной. Я взглянула на него подозрительным взглядом и спросила:
– Что с вами? Вам нездоровится? – и когда он кивнул, добавила: – Неудивительно. Столько всего за последние дни произошло. Вы бы отдохнули. Зачем вам попусту в офисе сидеть. Охранять ведь все равно некого.
– Пожалуй, вы правы. Поеду домой. Высплюсь, а если Петру Аркадьевичу понадоблюсь, так он меня по телефону вызвать может, правда? – оживился телохранитель.
– Конечно. Вы не беспокойтесь. Петра Аркадьевича все равно не отпустят до тех пор, пока настоящих преступников не поймают. Так что у вас образовался внеплановый отпуск. Грех не воспользоваться моментом, – улыбаясь, заявила я. – Идите, отдохните за всех нас.
– Непременно, – ответил Кусков и поспешил к лифту.
– Только о том, что я вам сказала, никому ни слова! – крикнула я вдогонку.
– Можете на меня положиться, – ответил он, прежде чем двери лифта скрыли его от моего взгляда.
«Вот и хорошо. Наживку заглотил. Теперь все зависит от оперативников. Надеюсь, ребята сработают чисто», – подумала я и, выждав минуты три, тоже спустилась вниз. Я ждала звонка. Даже телефон наготове держала, но он все не звонил и не звонил. Неужели я ошиблась в своих расчетах? Неужели мой план не сработал? Нет, не может быть! Я все точно рассчитала. Мои слова должны были подстегнуть Кускова, заставить его волноваться и действовать необдуманно. Он должен поехать в нужное место! По-другому просто не может быть. Вот и кости убеждали меня в том, что все сложится так, как нужно.
Вчера, вернувшись домой, я первым делом потребовала от них подтверждения моим умозаключениям и получила однозначный ответ: «Вы найдете удачный выход из затруднительного положения». И я его нашла. Я решила, что искать угонщиков с помощью полиции я буду до скончания века. Для скорейшего результата нужно только подстроить провокацию. Надо сделать так, чтобы виновник всех бед Петра Аркадьевича был абсолютно уверен, что игра проиграна и счет идет если не на минуты, то на часы уж точно. Он должен прийти к выводу, что выйти сухим из воды он сможет только в том случае, если заставит скрыться своих подельников. И неважно, кто они и по какой причине он с ними связался.
Еще с утра я получила подтверждение, что телефон Кускова поставлен на прослушку. Это была страховочная мера, так как я была убеждена в том, что Кусков не доверит столь важный разговор сотовой связи. Побоится, что его слова не будут восприняты всерьез. Об угрозе он должен сообщить лично. Но даже если он и решится на звонок, технический отдел должен был запеленговать его звонок, отследить его и вычислить место, в котором отсиживаются угонщики. А дальше все как обычно.
В том, что первую и четвертую записки сочинил и подбросил именно телохранитель Вдовина, я была уверена. Я догадалась об этом еще тогда, когда Светлана заявила, что записок было всего три. Для этого мне даже не потребовалось подтверждение от Вдовина, что он не запомнил, в каком именно порядке появлялись послания. Замысел Кускова был прост до гениальности. На самом деле первой запиской была та, в которой говорилось о пожаре. Это уже после Кусков решил слегка изменить последовательность. Он был уверен в том, что Вдовин ничего не заподозрит, ведь тот и не трудился запоминать «глупые карикатуры». Единственное, что помнил про записки Петр Аркадьевич, – это их количество и угрожающую надпись.
В какой именно момент Кусков решил воспользоваться ситуацией? Думаю, после первой же записки. Ее действительно подбросила Светлана. Идея подкинуть в багаж Вдовина пришла ей в тот момент, когда она узнала о его отъезде. Воспользовавшись тем, что давняя приятельница работает проводницей на этой линии, она тут же ухватилась за такую возможность. Убедить приятельницу в том, что Светлана пытается вернуть бывшего возлюбленного и записка – не что иное, как любовное послание брошенной женщины, не составило труда. Проводница подбросила записку в багаж Вдовина и отчиталась перед Светланой о выполнении просьбы. Начало было положено. О том, что впоследствии проводница может узнать о злоключениях бизнесмена, Светлана не беспокоилась сразу по нескольким причинам. Во-первых, женщина была не местной, и тарасовские новости если и могли до нее дойти, то с большой задержкой. А к тому времени план Светланы должен был подойти к счастливому финалу, и оправдываться перед приятельницей необходимости уже не было бы.
