Кусков бросил быстрый взгляд на опустевший стакан. Я перехватила этот взгляд и без лишних слов вновь наполнила стакан до краев. Благодарно улыбнувшись, Кусков выпил.
– О чем я говорил? – неожиданно спросил он и, виновато улыбаясь, добавил: – В голове все путается. Не могу сосредоточиться.
– Вы рассказывали, почему решили угнать машину Вдовина, – напомнил следователь.
– Да, конечно. Машина. Так вот, машину я угонять не собирался. Там история такая произошла, что все само получилось, – сбивчиво произнес он.
– Гражданин Кусков, давайте по существу. Время, – поторопил его следователь.
– Простите, я сейчас. Только с мыслями соберусь. – Андрей сделал над собой видимое усилие и заговорил быстро, сбивчиво, будто боялся снова потерять нить разговора: – Мой брат якшался с уголовниками. Никак не хотел начинать нормальную жизнь. А тут приходит ко мне, весь белый. Даже плакал. Долг карточный. Для уголовного мира – святое дело. А отдавать нечем. Я кричал на него. Впервые за всю его никчемную жизнь. Ругался. Зачем играть садился, если отдавать нечем? Только без толку воздух сотрясал. Брат сказал: через месяц долг не отдам – на перо посадят. Попрощаться, говорит, пришел. Я испугался. Столько денег мне и за год не собрать. Квартиру продавать? А жить где? Брат-то пристроится. У него с бабами всегда контакт был. Смазливый и юморной. Ни одна не устоит. А я? Но и брата не бросишь в беде. Кто ж еще поможет, если не своя кровь? Голову ломал. А тут эта записка у Петра Аркадьевича в чемодане. Я как от него ушел, в голове сразу план зреть стал. Думаю: если будут еще записки, хорошо. А нет, так вторая не повредит. Изображу все так, будто это неизвестный мститель старается. И про машину сразу подумал. Она ж о-го-го каких денег стоит. Должно хватить. Только как провернуть? Я к брату. Рассказал про свой план. Он обрадовался. Оказывается, он деньги как раз тем мужикам должен, что угонами промышляют. Перетерли. Они согласились, что, если дело выгорит, долг спишут по полной. Я картинку нарисовал, перевел надпись и в бардачок подсунул. Вдовин нашел, орал на весь офис. А я ждал. Тут еще одна записка. Ну, мне-то это на руку. Решил тоже не останавливаться. Просто так, чтобы запутать. Я тогда не собирался Вдовина подставлять. Это уже после того, как стало известно про девушку, я новый план разработал. Вернее не я, дружки брата. Явились ко мне и выложили про труп на обочине. Сказали, что я должен подозрение от них отвести. Чтоб не искали их вовсе. У меня выбор небогат. Согласился. Они мне паспорт девушки сунули и ушли. А я старичка нашел, подробно все ему расписал, что говорить нужно. Рисковал, конечно, но делать-то что? Хоть так, хоть эдак – риск. Старичок сначала хорошо сработал. Не знаю, почему передумал потом. Может, мало денег дал? Ну, вот. А с колонкой – это брат придумал. И звонить меня Петру Аркадьевичу заставил, и в квартиру накануне он пробрался, подкрутил там что-то, а мне велел выключателем щелкнуть, чтобы вспыхнуло в нужный момент.
– Зачем это-то нужно было? – недовольно перебил Кускова следователь.
– Для правдоподобности. Чтобы не Кныша с Сеней искали, а того, кто записки рисует. Мы надеялись, что его Татьяна Александровна вычислит, и на него все и спишут, – ответил Кусков.
– Напрасно вы так думали, – произнесла я.
– Теперь-то я это и сам понимаю. А тогда казалось, хорошая идея, – вздохнул Андрей.
– Значит, паспорт тоже вы в кабинет подбросили? – спросил капитан.
– Да, и в полицию тоже я звонил. Надо ж было брата выручать. Кныш с Севой шутить не стали бы, – объяснил Кусков.
– Постойте, но ведь записка появилась гораздо раньше, – заметил следователь. – Вы ведь не могли заранее предугадать, что вам понадобится подбрасывать в офис Вдовина украденные документы.
– А он и не собирался делать этого изначально, – вступила я в разговор. – Картинка была нарисована для усиления эффекта. Чем больше угроз, тем лучше. Я права, Андрей?
– Ну, да. Так я считал. Когда рисовал ее, собирался просто разгромить все в офисе. Разбросать бумаги, мебель перевернуть и что-нибудь прихватить с собой. Но вышло иначе. Имитировать ограбление офиса не пришлось, появились более насущные проблемы, – объяснил он.
– И вы бы спокойно смотрели на то, как Вдовина сажают на скамью подсудимых за преступление, которое он не совершал? – задала я вопрос.
– А вы думаете, его бы посадили? – удивился Кусков. – Да с такими деньжищами ему не то что тюрьма, условка не грозит. Не то что моему брату. Ведь его бы убили, понимаете?
Я не понимала. Вернее, не хотела понимать. Такой слепой любви не должно быть на свете. Вообще. Ни к кому. Именно такая любовь губит людей. Да это и не любовь вовсе. Так, потакание своим и чужим слабостям. Вслух я этого говорить не стала. А Кусков, поняв, что беседа подходит к концу, внезапно спросил:
– Скажите, вы вычислили того, кто писал остальные записки? Просто интересно, кто это делал.
– Неважно, – уклонилась я от прямого ответа. – Важно то, что в отличие от вас, автор записок никого не убил. И судить его будет не суд, а тот, кому эти послания предназначались.
Сказав это, я вопросительно взглянула сначала на Славку, который вел дело о поджоге и отравлении, затем на капитана, и, наконец, взгляд мой остановился на следователе. Все трое смущенно потупились, но возражать не стали, из чего я сделала вывод, что могу распоряжаться сведениями о настоящем авторе письма, как сама посчитаю нужным.
– Петра Аркадьевича выпустят сегодня? – словно прочитав мои мысли, спросил Кусков.
– Его-то выпустят, а вот вам, гражданин Кусков, придется у нас задержаться, – невесело произнес следователь.
– Меня посадят? – снова задал вопрос Андрей.
– А вы как думаете? – удивленно взглянул на него следователь.
– Но я ведь никого не убил! И машину не я угнал. И вообще, в чем я виноват? – он почти кричал, снова впадая в отчаяние.
– Прекратите истерику, – осадил его следователь.
Кусков утихомирился, но, когда я уже выходила из кабинета, собираясь дождаться освобождения клиента, чтобы первой поздравить его с успешным окончанием дела, он схватил меня за рукав и с жаром произнес:
– Передайте Петру Аркадьевичу, что я сожалею. Прошу вас, передайте это ему. Он может помочь мне выпутаться из этой истории. Скажите ему, что я буду до конца жизни охранять его бесплатно!
– Пойдем, Кусков, нечего тут сопли развозить, – капитану надоело наблюдать за унижением парня, и он поспешно вывел его из кабинета.
Всю дорогу, пока Андрея вели по коридору, он продолжал выкрикивать:
– Передайте Петру Аркадьевичу, что я сожалею!!!
Эпилог
Зима вступила в свои права как-то вдруг, в тот момент, когда этого никто из жителей Тарасова не ожидал. Горожане не успели вытащить из шкафов зимнюю одежду и обувь. Автомобилисты не успели поменять летнюю резину на зимнюю. И только у городских властей ничего в подготовке к очередной зиме не изменилось. Как и все предыдущие зимы, в дорожных хозяйствах не была подготовлена техника. У жилконтор не был проведен пробный пуск отопления. А котельные так и не удосужились отрегулировать работу отопительных систем. Говорят, стабильность – залог успеха. Выходит, самыми успешными в нашей стране являются учреждения коммунальных хозяйств. Их стабильности в неумении подготовиться к зиме может позавидовать любая другая структура. Главное, чтобы пример с них не брали!
