Отложив телефон подальше от чайных принадлежностей, Руслан улыбнулся:
– Я тоже конфузился, когда вы у меня под подушкой свою книгу нашли. Думал, эх, дурак я дурак, нет того, чтобы почитать какого-нибудь Шекспира, или там Кафку, к примеру. Чтобы вы сразу поняли, насколько я утончённый интеллигент.
– Это спасибо надо сказать урокам литературы, – усмехнулась Лиза, – на которых внушалось, что есть писатели, которыми надо восхищаться, – а кто этого не делает, тот дебил или моральный урод на крайний случай.
– А есть авторы, которых надо презирать – типа массовая литература, чтение для примитива. Вообще, несправедливо это, – вздохнул Руслан, – как в бой идти, так народ, а как читать или сериал смотреть, так сразу массы.
– Хотя первый признак мыслящего человека такой: он сам формирует свои вкусы и пристрастия. Не в том ведь суть, что человеку с младых ногтей внушат, что Достоевский это хорошо, а детективы плохо, и он, будучи не в силах равно полюбить Фёдора Михайловича и отказаться от чтения детективов, станет всю оставшуюся жизнь презирать себя за низкопробные литературные вкусы. Это грустно, конечно, но главная беда, – продолжала Лиза, расхрабрившись, – что на уроках литературы стирается грань между мыслями и действием. Во-первых, сама идея, что так-то думать плохо, а так-то хорошо, уже порочна. У нас пока ещё сохраняется свобода слова, но она ведь без свободы мысли существовать не может, верно? А преподавание литературы так поставлено. По крайней мере… – поправилась Лиза, – было так поставлено, когда я училась, сейчас не знаю. В общем, дети понимают, что если они думают правильно, то они уже хорошие, и делать ничего больше не надо.
– Собственно, этим же страдали большинство героев произведений, включённых в нашу школьную программу! – подхватил Руслан. – Они прекрасно, с размахом мыслили, но вся интеллектуальная и духовная мощь выливалась у них в какие-то нелепые поступки.
Лиза замахала ладонями:
– Боже сохрани, не подумайте, что я против классической литературы! Накатала три тома какой-то ерунды и сразу бросилась ниспровергать основы – ничего подобного! И детей непременно надо знакомить с русской классикой – просто пусть они понимают, что сами имеют право решать, что им нравится, а что нет.
– Чтобы потом не краснеть, когда у них при обыске под подушкой найдут полное собрание сочинений Лизы Шваб, – рассмеялся Руслан.
– Вы уж простите мою болтливость, – смутилась Лиза. – Когда я волнуюсь, становлюсь разговорчивой и понимаю, как это может раздражать.
Мягко улыбнувшись, Руслан заметил, что его нисколько не раздражают беседы на столь интересные темы, и вообще приятно поговорить с настоящей писательницей. Лиза приосанилась. Сама она себя таковой не считала, как, наверное, и Юлия Викторовна.
Настоящая писательница, надо же! В мультиках часто показывают добрых фей, как они касаются какого-нибудь унылого предмета типа засохшего цветка или битого горшка своей волшебной палочкой – оттуда вылетают розовые искры, потом происходит ослепительная вспышка, и сухая ветка становится прекрасной розой. Так вот слова Руслана Романовича произвели именно такой эффект на засохшую Лизину самооценку. Да, я настоящая писательница! Пусть у меня не выйдет больше ни одной книги, и пусть те, что изданы, прозябают в магазинах на самых нижних полках, и никто обо мне не знает, всё же я настоящая писательница, потому что сижу и пишу, и кое-что из этого опубликовано.
Посмотрев на часы, оба заволновались, непринуждённый разговор застопорился, показалось неловко пить чай и разглагольствовать о литературе и методиках её преподавания, пока непонятно, что происходит с Христиной.
Руслан отправился к портье уточнить, вдруг Христина вернулась, а портье забыл известить их и сказать девушке, что к ней прибыли гости из Петербурга.
Лиза звонила Васе Шаларю из Пулкова, и потом, приземлившись в Киеве, и после заселения в гостиницу, и выйдя из душа, так что успела, наверное, надоесть молодому человеку, но он покорно отвечал, что работает, ищет контакты, потому что дело деликатное, и требуются «контакты-контакты» и «связи-связи».
Оставалось только ждать, признавая Васину правоту. Что толку, если он найдёт какого-нибудь киевского солдафона, который популярно объяснит Лизе, что она никто и звать никак, и удостоверением своим, наводящим ужас на российских граждан, она здесь может пользоваться только в сугубо личных целях, и, возможно, цели эти даже уточнит.
Рассеянно глядя, как Руслан возвращается, заметно прихрамывая, Лиза думала, что бы сделала сама, обратись к ней за помощью иностранный коллега. «Ах, Лиза, не ври себе, ты бы сделала всё, чтобы ничего не делать», – усмехнулась она с грустью. Наверное, поэтому Вася и не может найти для неё помощника. Вселенная знает, что она лентяйка и нерадивый следователь, вот и всё.
Что же делать, если до вечера Христина не вернётся, и от Шаларя никто не позвонит? Не успела Лиза похолодеть от этой безнадёжной мысли, как ожил её телефон.
Лиза быстро схватила аппарат.
– Елизавета Алексеевна? Сергей Ерёменко на связи, мне передали, что вам нужна помощь.
– Да, пожалуйста, – воскликнула она, не думая, как глупо должна звучать эта эмоциональность в устах солидного следователя, – давайте встретимся как можно скорее!
Ерёменко рассудил, что раз города Лиза и её спутник не знают, быстрее и проще получится ему подъехать в гостиницу, чем объяснять дорогу. Обещал быть через полчаса – и действительно, через тридцать минут в холле показалась крепкая фигура в джинсах и зелёной куртке.
Сергею можно было дать лет сорок или чуть больше, а может быть, сильная проседь в светлых волосах добавляла ему возраста.
Лизе он благодаря внушительному римскому носу и горделивой посадке головы показался невероятным красавцем, кажется, она даже рот приоткрыла от восхищения.
Говорил Ерёменко на чистом русском языке, но слишком быстро, твёрдо и отрывисто для питерского уха, и Лиза прониклась к киевскому коллеге полным доверием.
Васю Шаларя он, оказывается, не знал, и знакомством с Сергеем Ерёменко Лиза была обязана сложной и длинной цепочке.
То ли из вежливости, то ли с искренним интересом он перечислил своих питерских знакомых, но фамилии эти ничего не говорили Лизе, и она немного испугалась – вдруг Сергей утратит интерес к делу, раз она ни с кем не знакома.
– Ситуация такая, Сергей…
– Просто Сергей, мы ж неофициально.
– Так вот, Сергей, меня привело сюда не только расследование убийства. Есть основания полагать, что нашей, а бывшей вашей, соотечественнице угрожает опасность. Если бы не это обстоятельство, мы бы до скончания века общались запросами через Интерпол, но…
– Я слушаю, слушаю!
Лиза пристально посмотрела в глаза Руслану Волчеткину. С одной стороны, он сорвался с места, сопровождает её и готов защищать, но тайну следствия никто не отменял, и раскрывать карты брату обвиняемого – не самый мудрый ход.
