У него не хватало энергии хотя бы открыть при школе какую-нибудь спортивную секцию, несмотря на то что детей он любил и с удовольствием играл с ними в баскетбол или футбол после уроков.
Будь он хоть немного активнее, что-то можно было бы придумать, но Светин муж страшился любых перемен, сразу находил миллион доводов, чтобы ничего не делать, ипотеку не брать, машину не покупать, а отдыха лучше, чем у мамы в деревне, и пожелать нельзя.
По вечерам за ужином Светлана слушала не рассказы об успехах, а нудные бесконечные оправдания, почему этих успехов достичь никак невозможно.
Когда двое что-то делают вместе, им всегда удаётся сделать в сто раз больше, чем одному, да ещё вынужденному тянуть за собой тяжёлый и бестолковый груз.
«Муж – квашня, работа лакейская, что остаётся?» – подумала Света и решила сконцентрировать свои усилия на дочери.
Благодаря заботам бабушек и мужа, девочка не доставляла ей хлопот, и Краснокутская знала в основном нарядную сторону материнства.
Маруся росла здоровеньким, умненьким и ласковым ребёнком, но Света решила, что этого недостаточно. Дочь должна стать её искуплением, свидетельством того, что она не зря появилась на свет, и если уж не достигла потрясающих успехов сама, то родила уникального ребёнка.
Светлана с детских лет знала, что необыкновенная, и только крайне враждебное к ней стечение обстоятельств не позволило ей реализоваться, поэтому само собой разумеется, что дочь унаследовала эту необыкновенность, и если сейчас она кажется заурядной девочкой, со временем раскроет свои таланты, сама вылезет из нищеты и поможет родителям.
Увы… Все попытки отыскать в Марусе тайные дарования оказались безуспешны. Больше всего на свете девочка любила книжки – сначала рассматривать картинки, а к пяти годам научилась читать. К спорту способностей не обнаружилось абсолютно никаких, даже странно, что у родителей-физкультурников получился настолько квёлый ребёнок. Не была Маруся и заводилой, много времени проводила сама с собой, играя в куклы или рисуя сказочных принцесс, но изображённые красавицы не давали оснований думать, что из Маруси со временем получится великий художник.
В общем, ничего, что позволило бы Светлане взять реванш за собственную заурядную жизнь.
Как-то она отправилась с дочерью на прогулку. Обычно этим занимался муж, но в тот день Светлану мучила головная боль, и она пошла сама, в надежде, что на свежем воздухе мигрень отпустит.
Компанию ей составили несколько знакомых между собой мамаш, которые без умолку трещали о достижениях своих детей, козыряли одна успехами в музыкальной школе, другая – математическими достижениями своего пятилетнего ребёнка, третья – спортивными победами.
Светлана сидела на лавочке, как оплёванная, и со злостью наблюдала, как её дочь в красных сапожках катается на качелях, чувствуя, что вместо нежности в сердце поселяется глухое раздражение.
Искрящееся радостью личико девочки не затронуло струн материнского сердца, детское счастье, восторг, любовь – всё это заслонила зависть к успехам чужих детей.
Она сняла дочь с качелей и потащила домой. Маруся, привыкшая с отцом к более долгим прогулкам, раскапризничалась, стала упираться, и Светлана бросила: «Будешь упрямиться, пойдём с тобой в детский дом, и там я тебя обменяю на хорошую и послушную девочку!» Как только она это сказала, головная боль прошла, и зависть отпустила…
Жизнь шла своим чередом, один серый и пустой день сменялся другим, и всё меньше становилось событий, которые могли бы ещё произойти.
Собственная карьера двигалась только за счёт появления новых клиенток, муж пустил корни на своём месте физрука, круг его интересов становился всё уже, суждения – всё примитивнее. Теперь Светлане становилось стыдно не только за его непрестижную работу, но и за него самого. Если можно было что-то испортить, муж портил, а иногда заходил дальше и портил то, что испортить в принципе нельзя.
Единственным предметом супружеской беседы стали оправдания мужа, почему он не сделал то или другое, касалось ли дело влажной уборки или подачи заявления на вакантную должность завуча.
Лёжа по ночам без сна рядом с мирно посапывающим мужем, Светлана мечтала о разводе, как она все свои деньги станет оставлять при себе, и не нужно будет играть фарс под названием «хозяин в доме». Но крепкий брак или хотя бы его видимость – её единственный козырь перед родственниками и знакомыми.
Пусть ни карьеры, ни побед, зато счастливая семья! Став разведёнкой, она распишется в том, что жизнь не удалась, и превратится во всеобщее посмешище.
Многие знакомые женщины расставались с постылыми мужьями, чтобы через непродолжительное время вступить в гораздо более удачные браки, но Светлана не верила в свой успех.
Если в двадцать лет ей удалось получить только такое ничтожество, на что можно рассчитывать теперь?
Несмотря на миловидность и великолепную фигуру, большинство мужчин относилось к ней, как к другу. Ей доверяли тайны, просили совета, но и только. Флиртовать отваживались только такие откровенно слабые мужчины, как её собственный муж.
Она делала хорошую мину при плохой игре, рассказывая клиенткам, особенно разведённым, про свою идеальную семью, какой у неё любящий муж и умница-дочка, ласково улыбалась, а сердце сводило от ненависти к этим богатым бездельницам, из которых ни одна не была лучше её, Светы Краснокутской, и все они, вместе взятые, за всю свою жизнь работали меньше, чем она.
За что судьба отсыпала им всё – и богатство, и карьеры, и прекрасных мужей, а у неё отобрала даже те крохи, которые она честно заслужила?
Клиентки обожали своего фитнес-тренера, особенно им нравилось, что Светлана на индивидуальных занятиях часто выполняет упражнения вместе с ними. Наверное, узнай эти сытые балованные дамочки, что инструктор просто даёт выход своей ненависти и злости, они переменили бы мнение.
Один раз Светлана наблюдала, как клиентка выполняет упражнения на коврике, и почувствовала такое острое желание ударить ту ногой в лицо, что попросила женщину встать и перейти к гантелям…
Но всё же в этом замкнутом пространстве серой безнадёжности была одна маленькая отдушина.
От нападок на дочь Свете становилось немного легче, ненадолго, но всё же легче.
Светлана никогда не признавалась себе в этом, предпочитая считать, что воспитывает ребёнка, делает из неё человека, и если Маруся хочет хорошего отношения, пусть хорошо себя ведёт.
Кто, как не родная мать, укажет на проступок, и пусть лучше наказание придёт от родителей, чем от самой жизни.
Так Светлана всегда оправдывала себя, когда орала на Марусю, обвиняла в тупости, лени и прочих смертных грехах. Скандал мог разгореться из-за любой мелочи, затянуться на целый вечер и никогда не заканчивался, пока дочь не начинала рыдать.
Почему-то слёзы и отчаяние ребёнка приносили облегчение в истерзанную завистью материнскую душу.
