– Вы ведь сами знаете поговорку: «Не бывает чистой совести, бывает плохая память».
Он рассмеялся собственной шутке, взвалил на плечи короб со свечами и двинулся вверх по улочке, последний раз обернувшись к ним с обаятельной улыбкой, которая заставляла забыть о грубости его одежды и обветренном лице.
Дом оказался двухэтажным шестикомнатным особняком. Эдна, маленькая толстушка, быстро спрятавшая при их появлении бутылку анисовой, унаследовала его от родителей. Не прекращая разговора по телефону, она протянула им ключ от комнаты, крича при этом в трубку так зычно, что Сильвия подумала – собственно, зачем ей телефон? Могла бы сэкономить на счете, собеседник и так ее услышит.
В комнате обнаружилось огромное супружеское ложе и ванная на золоченых ножках, которая, мрачно покосившись, стояла в углу, как обломок страшного кораблекрушения, изобличая отсутствие в доме специальных помещений для гигиенических процедур. Маленькая ниша в стене была приспособлена под платяной шкаф, куда поместилась лишь очень небольшая часть одежды Сильвии.
Давид ждал упреков от жены за то, выбрал для отпуска столь убогое местечко. Но делать было нечего – «пансион» в поселке был единственный. Он объяснил жене выбор Бредагоса тем, что его очень хвалил коллега из издательства, который якобы провел здесь лето и остался в восторге от спокойствия, тишины и целительного лесного воздуха. Сильвия могла бы теперь добавить к этой характеристике удаленность от цивилизации, грязь и тесноту, но она не собиралась жаловаться. Даже мятая одежда, которую она радостно паковала в Мадриде и которую теперь негде было разместить, вроде не волновала ее.
– Ничего, что здесь так тесно? – попробовал он смягчить ситуацию.
– Мне даже нравится. Прелестная старинная атмосфера. Посмотри только на эти золоченые ножки ванны. В жизни не видела ничего подобного. Лавка древностей.
– Да, но ведь тебе тесно…
– Зато уютно.
– Дом старый.
– Старинный.
– Странный.
– Очаровательный.
– И воняет дезинфекцией.
– Ну, это решается простым открыванием окон. Пока мы ужинаем – проветрится, а не поможет – купим дезодорант в какой-нибудь местной лавке.
– Ты просто прелесть. Такая практичная!
– Нам этот отпуск ничто не испортит! Единственное, что мне по-настоящему нужно, у меня есть: ты рядом.
Они улыбнулись друг другу и обнялись. Давид положил подбородок на затылок Сильвии, и они притихли в объятиях друг друга.
– Как ты думаешь, дадут нам тут поесть?
– Ох, Давид, ты знаешь, лучше бы нам поесть где-нибудь в другом месте! Ты видел ее грязные руки?
Эдна сидела в маленькой проходной комнате, служившей чем-то вроде гостиной, и смотрела телепередачу о ковроткачестве. Когда они вошли, она тяжело вылезла из кресла, убавила звук и вытащила откуда-то картонную карточку. Оказалось, ей нужны их персональные данные.
– Имя?
– Давид Перальта.
– Откуда прибыл?
– Из Вальядолида, – снова солгал Давид.
– Профессия?
– Журналист.
– Дети есть?
– А что?
Эдна подняла голову и нахмурились.
– Дети есть? – повторила она.
– Нет, – холодно ответил Давид.
– Возраст?
– Тридцать пять.
– Уже есть?
– Скоро будет.
– И как скоро?
Давид промолчал.
– Цель приезда?
– Отдохнуть от назойливых расспросов любопытных людей.
Эдна убрала карточку со стола.
– Ну ладно. Значит, так. Моя спальня первая по коридору слева. Обращаться ко мне по всем вопросам проживания гостям разрешается только до двенадцати часов. Двадцать два евро в сутки, за первые две ночи – вперед.
Сильвия вынула деньги и положила на стол. Давид расписался в регистрационном журнале и догнал выходящую жену. Уже в дверях она обернулась и спросила Эдну:
– Простите, а где бы тут поужинать? Может, рядом есть ресторан?
– Ресторана нет, а вот в таверне «Эра Уменеха» готовят горячее, и неплохо.
– А еще где-нибудь можно перекусить?
– Да можно, только во всех других местах вместо пива вам нальют мочу.
– Как мило. Спасибо, – кивнула Сильвия.
Они прошлись по узким улочкам поселка в поисках таверны. Бредагос оказался сотней домов, тесно прижатых друг к другу и к скалам так, чтобы защититься зимой от неистовых горных бурь с морозными ветрами. Лишь пара-тройка строений осмелилась удалиться от дружной стайки людских жилищ, сплетенной в узкие улочки городка, и редкие пятнышки этих отдельных усадеб виднелись на склонах. Подняться к ним можно было не всегда из-за отсутствия асфальта, и не все проселочные дороги были проходимы. Единственное асфальтовое шоссе, по которому Сильвия с Давидом приехали сюда, пересекало Бредагос и тянулось в Боссост, соседний поселок. В центре, на перекрестке двух главных улочек, было подобие площади с неухоженным газоном и полукругом составленных рядом скамеек. В центре же стояла каменная резная стела с полустертыми временем изображениями городков Аранской долины, меланхолично напоминая о быстротечности времени и о том, что все они здесь – не более чем поросший мхом камешек, затерянный в необъятности гор, разделяющих две самые большие страны Европы.
Узкие улочки были без тротуаров. Пара площадок, вроде бы предназначенных для парковки машин, практически пустовали – там стояли только грязноватые грузовички, поклажа которых, наивно привязанная веревками и оставленная на ночь без присмотра, свидетельствовала о том, что воров тут никто не боится, так что шоферы сейчас наслаждаются пивом и мобильники молчат в их карманах.
Склоны местных гор поросли буковыми и пихтовыми рощами, которые осенью красиво меняли цвет. Во время бурь их тяжелые ветви, ломаясь, могли наделать немало бед. Травянистые ивы, вьющаяся жимолость, шиповник успешно боролись с проложенными тропинками, делая их непроходимыми. Деревья жадно тянулись к свету, сплетая в вышине кроны, а их корни цепко обвивали камни и уходили во влажную землю. Броня этого леса казалась непробиваемой и должна была крепко хранить свои тайны.
По улицам бродили немногочисленные прохожие, иногда обменивались парой слов, формальными приветствиями и вопросами о здоровье семьи. Из освещенных окон доносились неразборчивые голоса, запахи еды и вина, возгласы и обрывки бесед, смысла которых нельзя было понять.
Сильвия с Давидом шли молча, наслаждаясь анонимностью, мирной атмосферой и этими знаками чужой жизни, в какой им предстояло найти свое временное место. Через пять минут Сильвия вдруг спросила:
– А зачем ты соврал?
