– Да, Фран, будто вернулись старые денечки. Я тоже очень рад, да ты сам знаешь. Черт, несколько лет я не смеялся так, как в последнее время.
– И словно всего этого мало, ты мне оставил машину и квартиру. Рекена, эти деньги я тебе должен, мы это оба знаем, да? Как только устроюсь на работу, начну возвращать.
Через толпу, спеша, к ним протискивалась Марта. Шрам на лице уже был почти незаметен, и дерматолог сказал, что позднее он исчезнет. Наконец она пробилась сквозь спешащих людей с багажом к их скамье и упала, тяжело дыша, между ними.
– Я думала, не успею!
– Ты и не успела – это автобус задержали на двадцать минут. Рекена уже должен быть в пути, – усмехнулся Фран.
– Пунктуальностью никогда не отличалась, – грустно созналась Марта.
– Марта, ну что ты? Спасибо, что пришла в такую рань на вокзал. Я тронут.
– Мне было бы очень неприятно, если бы я с тобой не попрощалась.
Она наклонилась и звучно поцеловала Рекену.
– Будь счастлив, Реке, дорогой! Пусть у тебя там все будет хорошо!
Рекена покраснел:
– Спасибо, Марта.
Автобус прибыл, люди выходили из него, забирая багаж. Рекена встал, взял свой рюкзак.
– Я тут тебе в дорогу принес почитать. – Фран протянул Рекене книгу – потрепанный экземпляр «Шага винта». – Ты говорил, что собираешься прочитать ее.
– Спасибо. Я тоже хочу тебе кое-что отдать. Смотри – я нашел ее в старых учебниках. – Рекена вытащил из рюкзака и вручил Франу маленькую тетрадку.
– Черт… Я был уверен, что потерял ее!
– Выронил однажды, а я поднял и сунул к себе в ранец.
– Это когда же?
– Ну мы еще в тот день разругались из-за…
– Ну да, ну да.
Оба помнили, что в тот день у них вышел первый крупный разговор по поводу кокаина, который Фран начал употреблять открыто. А тетрадка была той, в какую он в ту пору заносил первые писательские наброски – фразы, впечатления, мысли, темы.
– Аж страшно. Словно держишь в руках уцелевший кусок потерянного времени, – тихо произнес Фран.
– Ты, друг мой, настоящей цены себе не знаешь. Мне это стало ясно, когда я прочитал твою тетрадь. Ну, последние события показали, на что ты способен… теперь дело за тем, чтобы ты сам себя понял.
Друзья крепко обнялись. Фран не смог удержать слез.
– Реке… спасибо тебе, Реке! Черт… не только… за все… ну, ты знаешь!
– Да ладно тебе, чувак! Расчувствовался! – смеялся тот. – Смотри – еще немного, и Марта нас примет за гомиков!
Марта растроганно потрепала Рекену по щеке.
– Доберешься – обязательно позвони, – велела она.
Рекена поднялся в автобус. Тот уже сворачивал на шоссе, а обнявшиеся Марта с Франом все глядели ему вслед.
Анхела, Давид и Эстебан зачехляли мебель и упаковывали вещи в шкафы, ящики и коробки на долгое хранение. Дом, который только что жил полной трагической жизнью, был наводнен людьми и движением, теперь стоял, как иссохшее дерево зимой – пустой и лишенный смысла. Книги и фотографии Алисии заботливо упаковали в надежное место. Пол, уютно покрытый раньше коврами, казался голым. Давид тихо поставил единственный экземпляр «Шага винта» на полку в библиотеке. Он был подарен Алисии, ей он и принадлежит. С его стороны было бы некрасиво, воспользовавшись обстоятельствами, присвоить уникум.
Ключи от дома Эстебан дал Иону и Анхеле. Томас поклялся работать в огороде и с честью поддерживать его агротехнический уровень, доказывая, что уроки Эстебана не пропали даром.
В спальне на первом этаже осталась одна вещь – специальная медицинская койка Алисии. Эстебан запер дверь этой комнаты на ключ и взял с них обещание, что туда больше никто не зайдет, даже вытереть пыль. Ему хотелось, чтобы этот кусок пространства сохранился не тронутым ничьим присутствием, словно законсервировался. Как в его памяти навсегда застыли последние мгновения, проведенные с женой.
Все трое стояли у дверей, которые настала пора закрыть неизвестно на сколько – до возвращения Эстебана.
– Я буду очень скучать по дому, – признался Эстебан.
– А мы – по тебе, – прошептала Анхела.
Он ласково похлопал ее по плечу – Давид много раз замечал этот жест. Но на сей раз Эстебан привлек Анхелу к себе и обнял, как медведь, закрыв своими ручищами.
– Мы с Алисией были здесь очень-очень счастливы.
Эстебан вдруг вернулся в дом, выдвинул один из ящиков комода и вынул фотографию, на которой Анхела, Томас, Алисия и Эстебан веселились, собравшись вокруг гриля с барбекю в саду. Томасу было года три, смеющаяся физиономия перемазана грязью.
– Я помню тот день, – произнесла Анхела.
– Один из наших многих счастливых дней. Возьми фотографию, Анхела. Взглянешь порой – и вспомнишь Алисию и меня.
– Мне незачем вас вспоминать, Эстебан, потому что я ни на минуту вас не забуду. – Голос ее дрогнул, и, чтобы скрыть слезы, Анхела быстро поцеловала Эстебана в щеку.
– Сейчас я возьму из школы Томаса, и мы с ним проводим тебя на станцию.
– Спасибо, Анхела. Я буду вас ждать здесь. Поезд уходит через два часа.
– Не опоздаем. Пока.
Она быстро ушла, оставив Эстебана и Давида вдвоем.
– Вот и пошли мои последние два часа в Бредагосе, – пробормотал Эстебан себе под нос. Он сказал это себе самому, но Давид услышал, подумав, не уезжает ли Эстебан навсегда. Словно отвечая на его мысли, тот вдруг добавил тихо: – Ну, по меньшей мере…
– Я тоже буду скучать, – произнес Давид. – По Бредагосу. По Анхеле, Томасу, по тебе… и Алисии.
Эстебан улыбнулся:
– Знаешь, что Алисии нравилось больше всего в жизни?
– Что же?
Эстебан подошел к комоду и вынул оттуда какие-то бумаги, а из-под них – шесть объемистых рукописей, переплетенных в кожу.
– Ей очень нравилось сразу читать то, что я написал. Прямо с пишущей машинки. Поэтому я перенес в последний год машинку к ней в комнату и работал там. Алисия наслаждалась даже стуком клавиш, говорила, что они успокаивают ее, словно музыка. Потом сама уже не могла держать бумагу, я ей читал.
Он протянул рукописи Давиду, который, делая отчаянные усилия молчать и не выронить тяжелые тома, взял их.
– Я тебе уже признался, что мне нравится сочинять, но ты, наверное, не думал, что до такой степени? – иронично улыбнулся Эстебан. Он легко похлопал Давида по плечу, отчего тот едва не выронил рукописи.
– Ты мне позволишь прочитать? – спросил Давид.
– Конечно, бери, читай. Я подумал, что, раз ты работаешь редактором, сможешь дать мне литературные советы и вообще объективно оценить текст. Ты же профессиональный редактор? Ну, мне очень интересно твое мнение. И давай по-мужски, без обмана. Ты человек занятый, а я никогда не пробовал публиковаться и профессионально работать, но если найдешь время для короткого и прямого суждения, буду благодарен. Знаешь, смешно – сто лет я назад потерял первую часть, а сейчас вдруг нашел в библиотеке, когда разбирал ее. А то тебе пришлось бы читать с середины. А вдруг тебе понравится? Я и подумал – ты из издательства, чем черт не шутит? – Эстебан лукаво ткнул Давида локтем в бок.
