– Это верно. Никуда мне от вашей проницательности не деться. Я все время забываю, с кем имею дело.
– Рассказывай, я тебя слушаю.
И Поланский рассказал. Демидов слушал внимательно, рисуя острым карандашом мячик и траекторию его полета. За действиями карандаша внимательно следил и Любомир, иногда даже подтягивая голову шеей, удлиняя ее таким образом.
– Меня заинтересовало ваше замечание на той зимней конференции, когда вы сказали, что вибрацию можно передать своеобразным письмом, то есть, ставя слова в особых сочетаниях.
Помните, вы разбирали поэзию Пушкина, который мастерски владел этим искусством. И вообще вы утверждали, что слово само по себе является началом всех начал в частотном измерении.
Вот я произношу слово и слышу эту частоту. На этом свойстве слова стоит вся жизнь: литература, передача информации, искусство, разве что в инструментальной музыке оно видоизменяется, хотя, мне думается, что и здесь оно присутствует.
Сложив все эти знания в уме, я понял, что могу создать программу, которая бы замечательным образом заставляла читать человека только определенные тексты, посредством которых можно человека воспитывать, перевоспитывать, отучать от вредных привычек или наоборот – приучать к ним.
Можно манипулировать человеком, иначе говоря.
Помните, был такой видеоролик. Мужик насаживает рыбу на крючок и забрасывает в реку, поплавок тонет, удочка ведется вверх, на поверхности показывается червяк, которой клюнул на рыбу. Действие вывернуто наизнанку.
Человек хохочет, он ведь привык к другой логике. Отсюда и юмор: выверните наизнанку любое действие, станет смешно.
Я написал небольшой стишок, в котором закодировал несколько вибраций притягательного характера. Должен сознаться, стишки были слегка сексуального характера. И что вы думаете, шеф? Носы полезли как на мед мухи.
Один нос мне написал, что у него после чтения моих миниатюр началось расстройство желудка, что помогло избавиться от хронических запоров.
– Вот как! – удовлетворенно качнул воздух Демидов, который едва сдерживал мускулы лица, чтобы не пустить их в пляс. – Гони дальше.
– Дальше…Дальше могу принести вам распечатки наиболее выдающихся текстов.
– Своими словами.
– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, я пошел пописать.
Я закодировал под эти стишки Пушкинскую «Пиковую даму».
Еще один экстремал сообщил мне, что у него пошло дело с девушками, которые его очень любят и он готов выдать мне денежную премию, потому что его предприятие «Венера», торгующее интимными принадлежностями, приносит очень неплохой доход. Ни одно лекарство его не брало, а мои стишки взяли.
– Слушай, может, и мне почитать их?
– У вас проблемы?
– У каждого сорокалетнего проблемы. Но дело в том, что по теории равновесия, если ты возьмешь энергию в кредит, то потом должен будешь ее возместить с процентами.
Человек ничего сам не выдумывает, он только открывает законы космоса. Делают это люди, у которых объемное вибрационное поле. И так устроен мозг, что на автомате находит самый кратчайший путь к источнику вибраций.
– И кто же эти люди?
– Эйнштейны…
Эйнштейн, кстати, признавался, что его заслуга в открытии теории относительности, конечно, есть, но сильно преувеличена. Человек, которому дана фантазия, может стать вторым Эйнштейном. Что-то в этом духе сказал он.
– Это я читал. И вы, шеф, принадлежите к этой категории, ведь именно вы занялись вибрациями.
– Не подхалимничай. Мы пока работаем вместе и поэтому должны преследовать одну цель: как можно эффективней использовать наши возможности. Так что увольнять я тебя не буду, хотя, конечно, мне неприятно, что ты все это прятал.
– И не сумел спрятать.
– Но пытался. Для тех, кто занимается профессионально вибрациями, честность превыше всего, потому что честность – это камертон чистоты частот.
– Я это понял только сейчас.
– Но это не значит, что ты не будешь продолжать свои попытки уйти в тень. Таким натурам это свойственно, иначе они просто не могут. Советую: никогда не зарывайся, ведь все состоит из вибраций, а вибрации тебя обязательно предадут.
– Я буду перед вами честным, шеф. Я провожу эксперименты, рискую собой, а если бы вы знали о моей теневой работе, разве вы бы дали на нее добро?
– Не дал бы, потому что ты опередил события, так и не поняв на первом этапе, что такое вибрация. У тебя талант сильно развит, Любомир. А талант – это слепая вибрация, она все время в поиске созвучных вибраций и рыщет по энергетическому полю с жадностью голодного волка.
Хорошо, если ты набредешь на чистую и сильную волну. Между прочим, я говорю о любви, потому что любовь соткана из чистых проникновенных вибраций. А теперь я все-таки хотел знать о результатах, которые, надеюсь, ты уже проанализировал.
– Не все, многое находится в стадии наблюдения. Но и того, что есть, достаточно, чтобы начинать крупномасштабные действия.
– Чтобы нас засекли?
– А что мы делаем противоправного? – удивился Любомир.
– Я прошу тебя в первую очередь выполнять плановые задания, а своими вольными изысканиями можешь заниматься в свободное от работы время и никоим случаем не пришпиливать свои эксперименты к работе лаборатории. Вот за это я могу выгнать.
* * *
Женщин в жизни Фимы Немуйчика было немного. Он, конечно, в мужском обществе распускал хвост, язык его перемалывал не одну тонну бессмыслицы.
Но если бы посторонний заглянул в душу бравого фотографа и покорителя женских сердец, то увидел бы щуплого мальчонку с густыми вихреобразными волосами и грустными одинокими глазами. Мальчонка жмется к коленям матери и вот-вот разрыдается.
Его обидела девочка Паша, будущая олимпийская чемпионка по плаванию на длинные дистанции. Она отказала ему в любви.
И так было на протяжении всей жизни. Фима успешно брал первые редуты женской обороны, а на вторые, самые главные с точки зрения мужского мировоззрения, его не хватало.
А эти злюшки-бабы только того и ждали, чтобы посмеяться над его неловкостью. Им-то было хорошо, они оборонялись, а обороняться, как известно, легче. Но вот когда они попадали в плен…
Впрочем, и в плен к Фиме женщины-красавицы, о которых он мечтал и на которых законспирировано засматривался, не попадали. Они просто останавливали его у входа и указывали пальцем в сторону дурнушек, мол, вот твой удел.
И долгое время Фима уныло следовал по указанному направлению. Но к двадцати пяти годам ему это следование основательно надоело. И он стал решительней.
В свою первую законную брачную ночь с красавицей Эллой Фима очень старался, за что утром получил благодарственное: ты был сегодня настоящим бойцом.
