– Простите, как вас зовут?
– Зови бабой Валей, не ошибешься.
– Хорошо. Баба Валя, вы пенсионерка?
– А как же. Мне годков-то уж сколько.
– А пенсии на жизнь хватает?
– Милая, да кому ж ее теперь хватает.
– Я так и думала. Вот возьмите на первое время. Все же с маленьким ребенком расход будет другой. – Катя отсчитала тысячу долларов и сунула ей деньги в карман халата.
– Спасибо, милая, – не взглянув на них, – сказала баба Валя. – И впрямь не помешает. А ты кем девочке-то приходишься?
– Соседкой.
Та понимающе кивнула.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Избавившись таким путем от похищенного ребенка, Катя строго настрого наказала себе навсегда выкинуть ее из головы, будто ее и не было вовсе. Теперь ей нужно было сосредоточиться на третьем и основном действующем лице – Ломове. Если план мести двум первым – его слепым исполнителям, она придумала и осуществила сравнительно легко, то с этим нужно было еще поломать себе голову.
Катя почувствовала, что ей нужна передышка. Не мешало бы хоть на время сменить пластинку. Нельзя жить и питаться одной лишь местью. Так и свихнуться не долго. Надо бы придумать какое-нибудь более перспективное занятие. И Катя начала подыскивать себе маклера по сделкам с недвижимостью. Пошарила по интернету, полистала газеты, почитав сайты и рекламы соответствующих фирм.
Решив посоветоваться с Мишей, поскольку советоваться было больше не с кем, она позвонила ему. Оказалось, что Миша знал такого человека – некоего Семена Семеновича Забродского, обладавшего, по его словам, нюхом ищейки и умением вовремя перехватить у конкурента инициативу.
При первой же встрече с ним Катя поняла, что это именно то, что ей нужно. Они долго беседовали, прощупывая друг друга и, казалось, не спешили перейти к делу. Это был плотный, осанистый еврей с похожими на маслины, проницательными глазами, цепким умом и изысканными манерами. Он обладал талантом вести легкую светскую беседу, в процессе которой ненавязчиво выяснял для себя все, что ему было нужно. По спокойной, дружелюбной заинтересованности, появившейся в устремленном на нее взгляде, Катя поняла, что, в свою очередь, произвела на маклера благоприятное впечатление. Переходя, наконец, к делу, она сказала, что хотела бы приобрести что-нибудь стоящее, неординарное, куда имело бы смысл вложить свой капитал и в будущем иметь с этого прибыль. Уточнив, какую именно сумму готова вложить клиентка, маклер пообещал взяться за дело незамедлительно и держать ее в курсе своих изысканий.
Зная, что в Воронеже ее теперь искать вряд ли кто станет, она отправилась продавать опустевшую материнскую квартиру. Остановилась у мадам Анны, доста-вив ей тем самым большое удовольствие, и даже поупражнялась во французском с ее постояльцами.
Первое, что сделала Катя, оказавшись в родном городе, это поспешила на кладбище. Долго, очень долго сидела она перед одиноким, неухоженным холмиком с воткнутой в него дощечкой, и говорила, говорила с матерью, прося у нее прощение, вспоминая свое детство, винясь в том, что была с ней груба и несправедлива, что стала причиной ее смерти и ее страданий, рассказывала о своих делах, делясь своими планами и мыслями. А потом отыскала тут же, на кладбище, похоронное бюро и заказала надгробье из черного мрамора.
Она специально проехала по улице, на которой находился салон «Аделина», но никакого салона там не обнаружила. Хотела было позвонить Любе, да передумала. Эта тема ее больше не интересовала. После всего, что здесь случилось, месть за полудетские обиды казалась ей теперь глупым ребячеством.
Ей стоило огромных усилий заставить себя переступить порог родного дома. То, что она увидела в тот день, навсегда врезавшись в память, постоянно маячило перед ее глазами со всей своей жуткой реальностью, мучило ночными кошмарами.
Катя отперла дверь с бешенно колотящимся сердцем, ожидая увидеть на полу следы запекшейся крови. Но в комнате было чисто прибрано, а на столе лежала записка. «Господи! Опять послание! – пробормотала она, похолодев. – Неужели они рискнули явиться сюда снова после того, что сотворили?!.»
Записка была от соседей. Не зная, как иначе связаться с ней, они оставили ее здесь на всякий случай с просьбой, если она ее прочтет, обязательно повидеться с ними. Поколебавшись, Катя вышла на лестничную площадку и позвонила в соседнюю дверь. Она не боялась быть узнанной, посколько они и так не видели ее уже много лет.
Представившись доверенным лицом дочери Антонины Ивановны, Екатерины Погодиной, она спросила, не знают ли они, кому принадлежит эта записка.
– Как не знать! – сказала открывшая дверь женщина. – Это я писала. Зайдите, пожалуйста. Нам надо поговорить.
Усадив гостью, она начала ее выспрашивать, где Катя. Рассказала, что в тот страшный день они нашли у себя в ящике письмо от какого-то таинственного «друга Кати» и деньги на похороны и только тогда, войдя в квартиру, узнали что их соседка зверски убита.
– Мы сделали все, как нас просили, все, что было в наших силах, выполнив свой христианский долг. Но мы с мужем очень удивлены, что дочь ни разу даже не появилась здесь. Даже если она живет заграницей, – с осуждением добавила женщина, – могла бы хотя бы позвонить нам.
Гостья довольно холодно объяснила, что она абсолютно не в курсе личной жизни своей клиентки, поручившей ей лишь заняться продажей квартиры.
– Так это ж прекрасно! – обрадовалась соседка. – Именно из-за этого мы и просили в записке связаться с нами. Понимаете, наш сын недавно женился, и мы ищем для него отдельную квартиру поблизости от нас. А тут рядом стоит пустая, практически ничейная квартира.
– И вас не смутит, что там произошло такое страшное преступление? – прищурясь, поинтересовалась гостья.
– Ну… что делать, – смешалась женщина, пожимая плечом. – Жизнь есть жизнь. Одни приходят в нее, другие уходят. Мы позовем батюшку. Он окропит все святой водой, прочтет молитвы.
Сделка состоялась легко и быстро. Имея на руках заверенную у нотариуса до-веренность от самой себя, а главное – деньги, которые ей приходилось раздавать направо и налево в виде взяток, Катя без труда прошла все бюрократические инстанции. Как только необходимые бумаги были подписаны и деньги легли на ее счет, она вернулась в Москву, чтобы попытаться сделать то же самое со своей заброшенной квартирой на Усиевича.
Утром следующего дня ее разбудил телефонный звонок.
– Бонжур, мадемуазель. Как поживаете?
– Андрэ! – неожиданно для себя обрадовалась Катя.
Еще бы ей не обрадоваться, когда сутками иногда словом перемолвиться не с кем. А тут, как ни как, родственная душа.
– А я уже потерял надежду связаться с тобой. Решил, что ты надула меня, дав неправильный номер. Ты одна? Не помешал?
– Ну, если не считать, что один любовник в ванной, другой в спальне, третий на балконе, не помешал. – Катя поймала себя на том, что каждый раз при разговоре с ним пускает в ход одни и те же, пошлые и глупые шутки. И, злясь на себя, досадливо скривилась.
