– Да вот, роговое пятнышко, оно так походит на панцирь черепахи, что у меня, невольно, вырвалось такое сравнение, – пояснила супруга.
Пришлось Льву Петровичу все рассказывать обстоятельно, в том числе и о том, что месяц тому назад он почувствовал жжение после рукопожатия Лялькина.
– Немедленно покажись дерматологу, хотя бы Пичугину: ты же с ним знаком, Заразу какую-то Лялькин занес тебе.
На этот раз она была как нельзя близко к истине. Лялькин, действительно, «занес заразу», только эта «зараза» не имела никакого отношения к известным науке вирусам, грибкам, микробам, а была связана с изменением энергообмена в клетках эпителия кожи. Об этом, сказал ему ни кто иной, как Пичугин, и порекомендовал, как всегда, радикальное средство – хирургию.
– Был, был я у Пичугина. Полюбопытствовал он, порассуждал о подобных случаях, да и выпалил, что «ни хрена его наука не знает, отчего точно такое бывает. А тут и тем паче: локальное ороговение. Я уж подумывал вырезать эту хреновень, да все откладывал.
– Действительно, любопытная хреновень. – согласилась жена, внимательно разглядывая «черепашку» в свете ночника и неожиданно для мужа спросила: – Лева, а лупа у нас далеко?
– Да я уж её рассматривал в бинокулярную лупу в лаборатории, – ответил муж. – Странный орнамент, напоминающей виньетку арабской вязи.
– Вот и я смотрю, что на обычный папиллярный узор не похоже. Ты знаешь что, сходи к Давлатову, он сделает снимок и отсканирует в компьютер. Интересно. – Может, какая-нибудь новая разновидность рака кожи?
– Этого мне для полноты счастья не хватает. – Пробурчал Битюгин.
На следующий день у Льва Петровича поднялась температура, он не пошел на работу, остался дома под присмотром Людмилы. К вечеру стало хуже, хотя всё, что предписано медициной в таких случаях, было предпринято. И в этот же вечер в квартире Льва Петровича раздался телефонный звонок, от благочинного отца Василия.
Об этом священнике в тот год писали многие газеты. Дело в том, что этот помимо обычных служб, он служил еще одну, редкостную в христианстве. Её называют «отчиткой», или изгнанием бесов из ими одержимых. В католичестве эта процедура называется экзорсизмом. Существует она и в других, не европейских культурах.
К телефону подошла Люда:
– Прошу прощения, это священник, Василий, мы знакомы с Львом Петровичем, С ним все в порядке?»
– Как раз и нет, он очень болен.
– Вот и я, почувствовал беспокойство. Вы, как я понял супруга Льва Петровича?
– Да, – коротко ответила Людмила, не понимая, что побудило священника позвонить и почему он «почувствовал беспокойство».
– Не знаю, скажет ли вам что-то тот факт, что я крестил Льва Петровича.
– Ну и? – уже не скрывая раздражения спросила Люда.
– Я хотел бы видеть его завтра с утра в своей церкови.
– Не знаю, вряд ли возможно это, – сухо ответила Котова и добавила: – Я передам ваше предложение Леве.
Когда Люда вошла в спальню, Битюгин, приподнявшись с постели спросил: «Кто звонил?»
– Какой-то священник, назвался Василием.
Она не захотела сказать, что он пригласил Битюгина назавтра в церковь. Почему? Она и сама не знала. Наверное, потому, что не видела пользы для здоровья супруга от этого посещения, а беспокойство явное. Битюгин же, напротив, пришел в состояние крайнего возбуждения:
– Как же мне в голову-то не пришло раньше!
– Что не пришло в голову? – переспросила Людмила, подготовляя шприц для инъекции.
– Да сходить к отцу Василию, посоветоваться с ним насчет этого… – он выразительно показал руку с багровой-красным пятнышком на тыльной стороне ладони. – Что он говорил?
– Просил, чтобы ты приехал завтра к нему в церковь, – она подошла к мужу со шприцом в руках. – Давай-ка поворачивайся на бочок и попку заголи…
Но Битюгин не собирался исполнить указание жены; он разволновался:
– А чего же ты мне не сказала?!
– Лева, у тебя температура под тридцать девять. Идет в организме воспалительный процесс…Головой нужно думать! Куда ехать? Да и зачем?
Но Битюгин не стал слушать никакие возражения супруги, даже встал с постели и вознамерился позвонить в больницу и вызвать на утро своего шофера.
– Лежи уж, все сама сделаю, – сдалась Люда.
Ажурная, бревенчатая вязь храма показалась на сером фоне горы, едва машина с Битюгиным миновала очередное железно-ангарное строение. Открылась панорама горно-лесистого ландшафта. По правую сторону склоны гор сплошь засаженны соснами, по левую – редкими домами-халупами, с извилистыми улочками к ним. На «взлобке» горы, рассекая надвое какое-то строение, и высился строящийся храм, с едва намеченными дугами и обводами будущих куполов.
Благочинный Василий встретил Битюгина у машины и обнял: «Вчера, после обеда нехорошо стало у меня на душе. Вспомнил о тебе: не случилось ли чего. Позвонил, супружница твоя, – он кивнул в сторону Людмилы, – худшие мои предчувствия оправдала. Вон ведь, горишь весь».
Василий, поддерживал под руку, Льва Петровича, тот беспомощно улыбался, стесняясь своей слабости. Рядом шла Людмила, с несрываемым любопытством рассматривая благочинного.
Священник был не высок ростом, ладно сложен, смугл, как многие выходцы из Западной Украины. То, что с Украины, Людмила определила по особому выговору, певучести гласных. Взгляд быстр, остр и надолго запоминается. Долю секунды глянул он на Людмилу, а взгляд запал в душу.
Показалось, что нет в человеке тайны от этого взгляда.
– Случилось вот… – Битюгин попытался высвободить правую руку, за которую держала супруга. Произошла заминка. Они остановились.
– Да не держи ты меня: – резко сказал Битюгин. – Я ведь еще на ногах пока что стою.
Людмила обиженно поджала губы, но руку отпустила.
– Вот, – Битюгин показал ладонь.
Василий с полминуты рассматривал пятно, а потом перекрестил себя и Битюгина:
– Кто же тебя так «отметил»?
– Был один. Кстати просил, чтобы я его с тобой познакомил.
– Не Лялькин ли?
– Так он тебе известен? – удивился Битюгин.
– Врагов своих в лицо зрю. Пройдем в храм.
– Он поглядел на Людмилу и сказал:
– Оставьте нас одних. Пожалуйста.
Котова вспыхнула, но промолчала и, резко развернувшись, пошла к машине, села, демонстративно хлопнув дверью.
Что происходило за дверями церкви, о том ведомо только двум: Бютюгину и благочинному отцу Василию, но более двух часов пришлось сидеть Людмиле в машине, и это ожидание издергало её.
Обратно ехали молча и дома весь вечер не разговаривали, к тому же Битюгин по приезду уснул, да так крепко, что супруга не стала его будить и поужинала в одиночестве.
