— Возможно, она сунула листок куда-то и забыла?
— Возможно, — вздохнула Лиза, — вы не подумайте, что я из-за денег, мне просто хотелось иметь что-то на память. Старушка-то надеялась, что Славик поселится в ее квартире и сохранит все, что ее окружало. Я этого Славика видела всего раза три, но сразу поняла, что все, что выглядит в его глазах обычным старьем, он тут же отправит на помойку. Понимаете, он серый жутко, не представляет, что старые вещи могут иметь какую-то ценность. Я думала, если он не согласится просто так клавесин отдать, я его выкуплю. И поэтому ему не говорила, что все вокруг — ценное. Он жадный такой…
— Есть такие люди, — согласился Старыгин. — А что, и правда у нее мебель была ценная?
— Я не очень в этом разбираюсь, — призналась Лиза, — вот клавесин был очень красивый.
— Откуда он у нее?
— О, там целая история! Он достался ей от какой-то дальней родни, и в семье всегда считалось, что это — клавесин Марии-Антуанетты.
— Той самой? — недоверчиво спросил Старыгин. — Несчастной французской королевы, которой отрубили голову во время Великой французской революции?
— Конечно, я в это не верю, — согласилась Лиза. — Амалия Антоновна каждый раз рассказывала эту историю по-разному. Скорее всего, все пошло оттого, что под крышкой клавесина в углу есть вензель «М» и «А», вот такой, — она нарисовала на салфетке.
— Вензель, конечно, похож на монограмму Марии-Антуанетты, — протянул Старыгин, — но это ведь ничего не доказывает… мало ли имен начинаются точно так же…
— Разумеется, я же говорила, что сама не верю в эту романтическую историю, а клавесин мне хотелось иметь просто на память об Амалии Антоновне.
Снова глаза у девушки потемнели, как Нева перед грозой.
— А как же он оказался у антиквара?
— Ох, это ужасно! — Теперь в голосе Лизы звенели слезы. — Этот урод, ее племянник, приехал в Петербург совершенно случайно, буквально на второй день после ее смерти. И продал этому типу всю мебель оптом, еще не похоронив тетку!
— Силен! — восхитился Дмитрий Алексеевич. — Отчего же он так торопился?
— От жадности, — вздохнула Лиза, — я думала, что убью его на месте. А когда вытрясла из него, за сколько он все продал… Все вместе — за пять тысяч евро!
— Ужас какой, — вздохнул Старыгин, — это же гроши. Антиквар его просто надул!
— Да пропади оно все пропадом! — Лиза махнула рукой. — Я поехала в магазин наудачу, и как вы думаете, сколько заломил этот, с позволения сказать, антиквар за клавесин? Пятьдесят тысяч евро! И это только за клавесин!
— Ну надо же.
— Подумать только, обманом скупил мебель за гроши, и теперь… А у меня и десятой части таких денег нет.
— Что вы удивляетесь, антикварный бизнес — весьма криминальное занятие… — Старыгин допил остывший чай.
— Сейчас-то я понимаю, а тогда просто вышла из себя от такой несусветной наглости! И ведь совершенно ничего не боится — ни милиции, ни суда! Хотя какой суд? Завещания-то у меня нет на руках… Видно, придется смириться.
Старыгин поглядел на ее склоненную голову и вздохнул — чем тут можно помочь? Но помочь очень хотелось, и тогда он вспомнил своего недавнего знакомца, Василия Васильевича Сверчкова, — как тот находит в мебельных тайниках всякую всячину. Чаще всего — любовные письма, чей адресат, как минимум, сто лет уже покоится на кладбище, дневники, медальоны с локонами, иногда — деловые бумаги, до которых никому уже нет никакого дела.
— Послушайте, Лиза, — начал Старыгин, осторожно подбирая слова, — вы уверены, что там, в квартире покойной, ничего не осталось? Никаких бумаг, документов?
— Этот идиот Славик перебирает бумаги, — устало ответила она, — завещание нужно ему для получения квартиры по наследству. Пока что ничего не нашел.
— Вы говорите, старинная мебель, — гнул свое Старыгин, — а не могла она хранить завещание в тайнике? Ну, знаете, как бывает — потайной ящичек, а с первого взгляда ничего не заметно.
— Думаете, в клавесине? — Глаза у Лизы блеснули. — Не знаю, право… Но в любом случае меня теперь туда и на порог не пустят… я, как назло, поскандалила.
— Я попробую, — Старыгин решительно поднялся из-за стола, — подождите меня здесь.
— В конце концов, мы ничем не рискуем! — согласилась Лиза.
Он сам не ожидал, что так обрадуется этому местоимению — «мы».
Легкая, стройная, грациозная, королева Мария-Антуанетта вошла в покои принцессы Роган. Ослепительно молодая, но в то же время величественная, она шла от дверей, отражаясь в бесчисленных зеркалах. Ярко-синие глаза королевы сияли, соперничая красотой с поразительной белизной ее кожи. Удлиненное породистое лицо поражало благородством линий, и даже немного отвисающая нижняя губа, родовая черта Габсбургов, нисколько не портила ее.
Гости давно уже собрались, началась игра в фараон. При виде королевы не прервали игру, никто не поднялся ей навстречу, кроме хозяйки салона: сама Антуанетта отменила в узком кругу друзей придворные церемонии.
— Что же ты так поздно, Туанетта? — упрекнула ее принцесса Роган. — Ты пропустила все самое интересное! Ты не поверишь — у меня опять было видение!
Королева взглянула на подругу чуть насмешливо: в ее ближайшем окружении все снисходительно относились к экзальтированной принцессе с ее странными увлечениями, с ее постоянными видениями, с ее многочисленными комнатными собачками… вот и сейчас одна из них, Жужу, вертелась возле ног хозяйки и громко, истерично тявкала, словно пытаясь привлечь к себе внимание.
— Кого же ты видела на этот раз? — с легкой иронией осведомилась королева.
Бледное, худощавое, красивое лицо принцессы досадливо искривилось, ее прозрачные глаза потемнели:
— Ты мне не веришь, Туанетта? Но я видела его, видела так же хорошо, как тебя!
— Кого? — насмешливо переспросила королева.
— Покойного кардинала Ришелье, конечно! Кого же еще? Он вышел из тех дверей, медленно прошел через салон и скрылся в музыкальной комнате. Можешь себе представить — Жужу и Шери почувствовали его присутствие, они уступили ему дорогу и так жалобно завыли… у меня буквально кровь застыла в жилах!
— Да, собачки принцессы вели себя очень странно! — проговорил, не вставая из-за карточного стола, граф де Полиньяк, самый интересный и остроумный мужчина в окружении молодой королевы. — Я свидетель, они были чрезвычайно напуганы! Не знаю, конечно, что послужило причиной этого переполоха…
— Вот видишь, Туанетта, граф тоже это заметил! Говорю тебе: это, несомненно, был покойный кардинал! Он был в алой кардинальской мантии и в парике и прошел через салон, прежде чем удалился в музыкальную комнату.
— Моя дорогая свояченица, не пора ли вам присоединиться к игре? — подал голос младший брат короля, принц Карл. — Я чувствую, что вам сегодня повезет!
